Они появились сразу же за отрядом Харальда и тут же бросились в черных кольчугах и светлых шлемах на штурм крепости.
Она представляла собой срубленное из вековых деревьев сложное фортификационное сооружение на стрелке между реками Невой и Охтой (Черной речкой). С южной стороны шведы выкопали ров, соединивший реки, наполнили его водой, создав тем самым искусственный неприступный остров. Над внутренней стороной рва возвышалась стена (или насыпной вал, стянутый бревенчатыми сваями), в которую чужеземцы встроили восемь мощных башен с бойницами для стрельбы.
Русских эта мощь и грозный вид крепости не напугали, они смело бросились в бой. Шведский вождь, понимая, что в подобной ситуации нужно действовать решительно, организовал контратаку, сбил наступательный порыв противника. Завязался жестокий встречный бой. Шведам удалось ошеломить врага, русские отошли на исходные позиции и стали готовиться к повторному решительному штурму.
Русские встали лагерем неподалеку от Ландскруны. Вид их зловещий мог напугать любого воина, даже очень храброго. Но только не Матса Кеттильмундссона, шведского воина, в будущем крупного государственного деятеля.
Он почувствовал зарождавшуюся в душах соратников робость, надел доспехи, сел на коня и выехал из крепости.
Затем он повернулся в сторону противника и вызвал любого из русских на поединок. Матс был воином могучим. Его грозный вид так напугал осаждавших крепость, что ни один из них по доброй воле не решился принять вызов, да и русский князь был против поединка: зачем портить настроение своим воинам, если ясно, что справиться со шведом в русском стане некому?! Ясно было ему и еще кое-что…
Матс Кеттильмундссон героем вернулся в крепость. А войско осаждавших ночью покинуло Ландскруну. Этот, ничем в «Хронике Эрика» немотивированный ход противника может показаться несведущему пылкому человеку проявлением слабости. Но русский вождь поступил в ту ночь очень мудро!
Шведы, оставленные неприятелем в покое, достроили крепость, выделили гарнизону запасы продовольствия и отправились в Швецию.
В Ландскруне, хорошо укрепленной, оснащенной, осталось во главе с рыцарем Стеном двести хорошо вооруженных воинов и сто работников,
чтобы работы должны выполнять,
солод варить, готовить и печь,
а по ночам ворота стеречь.
После отплытия основного войска… что-то странное произошло в Ландскруне. Продукты «испортило лето, затвердела мука», «солод слежался и даже горел». В крепости начались голод и цинга. Люди садились за стол, «пили настои и травы», ели все меньше и меньше и «их зубы со стуком на стол выпадали».
Голод, цинга? Но как могли допустить такое опытные шведы?! Почему двести рыцарей во главе со Стеном, почувствовав приближение голода – не в одночасье же все продукты у них испортились! – не смогли осуществить поход в близлежащие деревни? Автор знаменитой «Хроники» с болью рассказывает о бедах соотечественников, но ни словом не говорит о мерах, которые просто обязан был предпринять Стен.
Не предпринял.
И, по всей вероятности, ему не дал это сделать русский князь!
…Через некоторое время в Ландскруне стали умирать воины и работники. Их дома пустели. Состояние войска, и физическое, и моральное, ухудшалось. Появились предложения отправить в Швецию весточку о трагедии во вновь основанной крепости. Но нашлись и противники этого. Они не хотели беспокоить марскалка Торгильса Кнутссона… как написано в «Хронике», но дело тут, видимо, в другом! Русские вместе с союзниками не пропустили бы посла Стена на родину.
