И мне захотелось бежать со всех ног вдогонку этому часу, чтобы успеть наглядеться в этой предзакатной дымке на лица и волосы прохожих, шапки деревьев, брызги фонтанов и марево над асфальтом…
И там, на улице, всё оказалось именно таким: сияющим и звенящим – не шумным и беспокойным, как в полдень, а умиротворённым и томным, как может быть только весной, на закате солнечного дня…
И, переполненная восторгом, я уже было двинулась по направлению к площади Венеции за «хлебом и зрелищами», как вдруг – телефонный звонок. «Ксюша. Стразы». Видимо, все же насёрфила она в этот раз приключений на свои стринги…
– Алло, да, Ксюш, что-то случилось? – Я постаралась выказать голосом участие…
– Приве-е-ет! Да нет-нет, успокойся, всё хорошо, ты где? – судя по голосу, Ксюша уже надегустировалсь местных вин, и это не предвещало ничего хорошего.
– Ксюш, я только что вышла погулять, и если у тебя всё в порядке, то давай свяжемся вечером, по вайберу – очень дорого в роуминге разговаривать.
– Слушай, я быстро: ты мне очень нужна, прямо сейчас! Тут грандиозная туса среди благородных намечается: уже подтягиваются всякие старушонки в брюликах и с шавками под мышкой, солидные мужички – все при костюмчиках, официанты в белых перчаточках – всё, как в кино прям. Пока все тусуются на улице. Тут столы накрыты: закусона всякого, выпивки дорогущей – немерено просто! А мне одной среди них тусоваться так паршиво – чувствую себя бедной родственницей. Все на пафосе, пялятся на меня, как на зверька диковинного… Полечка, будь другом – приезжай, а? Пожа-а-алуйста, – проконючила Ксюша своим писклявым голоском, и мне показалось, что я разговариваю с пьяным ребенком.
– Ксюш, ну ты в своём уме? Как я приеду в чужой дом, да еще и на званый прием? – Не на шутку возмутилась я, – если тебе неловко – приезжай лучше ты ко мне: погуляем, поужинаем, наконец – я ведь вообще-то в таллиннском аэропорту последний раз ела. Ну приеду я, предположим, ну будем мы вдвоём бедными родственницами – тебе легче станет? И надеть мне совершенно нечего, даже обува…
– Нет, не могу… – злобно рявкнула Ксюша, не дав мне даже договорить. – Я Робику – ну, хозяину моему, Роберто, обещала, что останусь. Он, видите ли, хочет познакомить меня с друзьями. Я сама, знаешь ли, рада была бы отбрехаться, но не на улице же мне потом ночевать? – Ксения решила давануть на жалость и снова заныла: – Полечка, ну пожалуйста, мне так стрёмно одной среди этих богатых старпёров. Наверняка они думают, что я какая-нибудь русская приживалка, а если ты приедешь со своими манерами – никто так не подумает. А видела бы ты, какие тут столы – где ты еще такого поешь, еще и бесплатно, тем более ты голодная как раз.
– Ну хорошо, кидай адрес, – у меня не было ни сил, ни лишних денег, чтобы сражаться с ней дальше, хоть было и понятно, что плевать она хотела на мнение «богатых старпёров», а меня ей приспичило просто от скуки.
Положив трубку, я поняла, что горячий ужин откладывается еще где-то на час, и от этого желудок запел совсем тоскливо…
«Дёрнул же меня чёрт подойти к этой Ксюше – извилины из плюша, – я повернула обратно к отелю, наступая на пятки так яростно, что голова начала болеть, – и ведь не постеснялась! Чего это, дескать, мне одной здесь плохо должно быть – пусть и Полька тоже пострадает! Что за национальная черта такая? Только наш человек, если будет тонуть, вместо того, чтобы потратить последние силы на спасение, лучше потратит их, чтобы найти, кого бы с собой на дно утянуть!»
