Незадачливая лунная корова, или Отпуск в один конец - страница 14



– А, не знаю. У богатых свои причуды, – Ксюша попыталась как бы незаметно покрутить пальцем у виска, потом и вовсе рукой махнула в сторону дамы позади нас. – Я вот принципиально не стала эту ерундовину цеплять… Смотри-ка, а тебе идет, о-о-о, да ты красотка! Я только сейчас разглядела: при макияже она, и волосы у неё длинные, оказывается, а в пучке-то и не видно было. Нормальное платье, кстати… Ну, по шампусику? – И у Ксюши в руках мгновенно оказались два полных бокала.

– Нет, я – всё. Надо сначала горячего чего-нибудь съесть – вон тот официант сказал, что ужин через полчаса. Видимо, нас в дом пригласят? Кстати, а где этот твой Робертино Лоретти?

– Роберто? Да вон там, со старушками, и, кстати, почему Лоретти? – Ксюша залпом осушила бокал и уставилась на меня туповато, но дружественно – теперь мне будет трудно не называть её Оксаной.

– Так ты что-нибудь знаешь об ужине, а то ведь я кроме этих склизких бутербродов на палочке ничего не раздобыла, – все же отхлебнув из второго бокала, не унималась я.

– Да, в гостиной накрывают, или это столовая – чёрт их разберет, в общем, успокойся – голодной не оставлю. А пойдем лучше, я тебе свою комнату покажу! – И не дождавшись ответа, Ксеня схватила меня за руку и поволокла в сторону парадного входа, звеня серьгами и браслетами.

– А это удобно? Я все же…

– Да расслабься ты, Полька. Будь проще, а то зажала себя в кулак всякими дурацкими приличиями! Один ведь раз живем!

Мы впорхнули в холл, и снова – изумление. Прежде такие интерьеры я видела только в музеях. Петербурга, конечно же, не Омска. В центре зала красовалась изумительная деревянная лестница, искусную резьбу которой повторял старинный кессонный потолок и буазери-панели на каждой стене. Две роскошные кованые люстры с горящими живым огнем свечами нависали прямо над головой, а высокие витражные окна с арками были пышно одеты в бархат. И никакого нагромождения колонн и мраморных глыб вместо столешниц. Нигде не пошлеют амурчики со львами, изображая позолоту. Ничего нигде не сверкает, не лоснится, не выпячивается. Натуральные дерево и ткани, изящная ковка и резьба, антикварная, а не состаренная за деньги, мебель – всё говорит о том, что роскошь здесь – не повод для бахвальства, а, скажем так, многолетняя привычка хозяина.

Мы поднялись по лестнице и оказались в небольшом коридоре. И здесь тоже в настенных канделябрах неимоверной красоты горели обычные свечи. В их свете лица на портретах казались мертвецки-бледными и какрикатурно страшными, как жена Матисса на известном портрете в Главном штабе Эрмитажа. Каждый раз её пугаюсь…

– Везде свечи… Это в честь праздника, или здесь всё время так? – Поинтересовалась я. – А электричеством они пользуются?

– Свечи в коридорах горят всегда – за этим следит прислуга, а на люстрах только вечером зажигают, но тоже каждый день. – С видом хозяйки деловито отчиталась Ксения.

С этими словами она отворила дверь – в этом особняке двери можно только отворять – и мы оказались в спальне… Здесь все стены были обиты тканью, шелковый ковер на полу, судя по тому, как он огибает углы и мебель – был выткан на заказ, а спинка кровати, прикроватные тумбы и туалетный столик были инкрустированы перламутром и, возможно, слоновой костью.... Люстра, правда, была уже электрической, но впечатления это совсем не портило.

– Ксю, вот смотрю я на всё это великолепие и одного не могу понять: в чём подвох? Чтобы затащить в постель хорошенькую девушку – необязательно выписывать её из заграницы, что за блажь? Может быть… меценатство? Чем больше компромисс с совестью на пути к богатству – тем сильнее жажда к благотворительности, или что? – Не выдержала я.