– Где журнал посещений серверной? – кричал Великанов. – Почему ключи от серверной не в сейфе?
Кирилл непонимающе молчал. Появился Колпак и спросил Великанова:
– Что ты тут, проверил?
– Кто у вас отвечает за серверную?
– Ты и отвечаешь, – сказал Кирилл Великанову.
– Есть распоряжение? Сделайте распоряжение о назначении ответственного.
– Кирилл, сделаешь? – спросил Колпак.
– Себя туда вписывай, – Великанов указал на Кирилла пальцем, на котором был перстень со стекляшкой.
– Я подумаю, – сказал Кирилл.
Он вошёл в отдел. Там трезвонил телефон.
– Виолетта, блять, ну ответь, – кричала Эдуардовна.
Виолетта принялась что-то мямлить в трубку.
– Кирилл, ты начнёшь заниматься паспортами? – спросила Эдуардовна.
Рядом с Olivetti высилась стопка неотработанных паспортов.
– Твоя часть осталась со вчерашнего.
– Только кое-что сделаю.
Он сел за ноутбук и занялся написанием распоряжения. Пищал бесперебойник. Кирилл готовил распоряжение примерно час. Потом отправил его по электронной почте и взялся за паспорта.
Он вносил данные человека в программу, затем в щель принтера вставлял пустой паспорт, нажимал в программе «печать», принтер затягивал паспорт, трещал, мигал лампочками и выдавал паспорт обратно с напечатанными данными. Кирилл сделал девять паспортов – на это у него ушёл ещё час.
Ворвался в отдел Великанов.
– Мне тебе въебать? Я кого сказал вписывать?
– Пойдём, – сказал Кирилл.
Они ввалились в кабинет Колпака. Колпак поедал финики – у него в ящике стола всегда лежал пакет с финиками.
– Я не буду вписывать себя в распоряжение.
– Ты работаешь здесь, – сказал Великанов. – Какого хрена ты меня вписываешь?
Кирилл указал на него:
– Вот ответственный за информационную безопасность. Офицер. Я тут причём? Я госслужащий.
– Ты в этом отделе находишься. Это твоя серверная и твои ноутбуки.
– Да я не числюсь в этом отделе. Меня тут вообще не должно быть.
– Я плевал где ты числишься.
Колпак жевал финик. Потом выплюнул косточку в мусорное ведро и сказал:
– Это ж формальность. Ну будет где-то висеть это распоряжение, их всё равно никто не читает.
– Да не должен я этим заниматься, не мои обязанности.
– Подотрись своими обязанностями, – сказал Великанов. – Есть указание начальства, кого назначать.
– Я пишу заявление на увольнение, – сказал Кирилл.
– Подожди, – Колпак выудил из ящика финик. – Я говорю тебе, это формальность. Никакой дополнительной работы с тебя требовать не будут.
Затем он добавил:
– Куда ты пойдёшь? Ты у нас уважаемый специалист, а кому ты там будешь нужен? – Колпак выплюнул косточку финика в ведро. – Тебя здесь ценят.
– Переделайте распоряжение сегодня, – сказал Великанов. – Начальство ждёт.
– Не гони, – Колпак смотрел на Кирилла. – Просто имя другое вставь, это ж две минуты.
– А сейф где я возьму?
– Заявку напишем в тыл, дадут тебе этот сейф, проблема что ли?
В половину девятого охранник делал обход и с удивлением обнаружил свет в одном из отделов. Там сидели два молодых человека.
– Что вы, парни, домой не идёте? – поинтересовался охранник.
Кирилл и Сашка одновременно взглянули на часы. Весь вечер они занимались тем, что вносили в программу данные людей и печатали паспорта. Они напечатали много паспортов и завтра им нужно будет допечатать совсем чуть-чуть.
– Пойдём уже домой, – сказал Сашка…
…Глотнув свежего воздуха, Кирилл почувствовал себя живым, настоящим, где-то глубоко внутри шевельнулась гордость за проделанную сегодня работу. Сейчас он был специалистом, который способен решать рабочие задачи и без которого весь процесс встанет. Он был встроен в целую систему (очень важную систему) и от своей закреплённости, устойчивости и неизменности испытывал глубокое удовлетворение, он мог говорить о себе как о специалисте и не испытывать при этом сожаление – ведь сделано много и сделано им самим. Он не даром ест свой хлеб. Кирилл увидел Великанова, тяжко ковыляющего через парк, и подумал о том, как живёт этот человек: слепо и бездумно, зная о себе лишь то, что он одно из полицейских званий? или он судит о себе как о чём-то большем, чем звание? Ну нет: в глазах цвета полицейского кителя Кирилл не видел ни малейшего проблеска рефлексии, и это навевало его на размышления: «А как живу я сам?»
