У Наволода, видать, не было привычки верить на слово всяким там оборотням. Он резко и зло полоснул кинжалом по руке. Потом глубоко вдохнул. Над рукой опять затрепетало слабенькое марево.
– Стойте, где стоите, а мигом хвосты подпалю, – хрипло сказал волхв.
Вернув нож на место, он крепко сжал мою руку чуть выше локтя и поволок к своему коню.
– Сейчас живенько едешь в деревню, расскажешь всё Кукоре. Я их попридержу.
Судя по «их» лицам (или мордам, кто ж их разберёт), задумка Наволода была никудышней. Совсем никудышней. И «они» тут же это доказали.
Едва уловимое движение. Глухой короткий свист и конь за нашими спинами, жалобно заржав, завалился на бок.
Не ожидавший такого подвоха волхв рванулся к ближайшему дереву, сбив меня с ног. Я полетела затылком на землю и, пытаясь всё-таки не упасть, судорожно ухватилась за ладонь Наволода. Она оказалась нестерпимо горячей, словно горшок только что из печи. Жар рванулся от правой ладони к левой, и мне показалось, что сердце вот-вот лопнет. А потом между деревьями расползлись языки синего пламени. Боль схлынула.
Оборотни бросились в разные стороны.
Я ошалело посмотрела на волхва. А он не сводил взгляда с правой ладони.
Затянувшееся удивление прервали два глухих коротких свиста и онемевшие ноги. Я наконец-то упала, потому что переставшие слушаться руки уже не за что могли держаться. Рядом со мной с непроницаемым лицом увалился Наволод. Он, видимо, понимал, что случилось.
– Ну, вот теперь мо-ж-но поговорить, – сказал старший оборотень, без видимой натуги пристроив спиной к дереву меня и волхва. – Бе-з з-лобы, фяирату. Вы с-ами на-с вынудили.
Теперь, когда деваться было некуда, я рассмотрела нечисть, как следует.
Старшему на вид было лет сорок. Короткие, густые, с частой проседью волосы. Высокий, больше похожий на альвийский, лоб. Большие, почему-то карие, глаза, хотя вот ещё совсем недавно были ярко жёлтыми и светились, и очень человеческий взгляд. Лицо (или всё-таки морда) худощавое, с ровным загаром и выдающейся над уголками рта верхней губой. Рубаха из вотолы52 скорее висела, нежели сидела, на сухом и жилистом теле. Штаны из кожи и такой же ремень были густо украшены угловатыми мелкими узорами. Сапоги больше походили на кожаные носки, потому что подошвы на них не было. Ни лука, ни стрел, ни меча, только короткий нож и маленькая трубочка за поясом справа и что-то маленькое, похожее на туесок, наполненное тоненькими палочками, на поясе слева.
С младшим они были похожи рубахой, сапогами и снаряжением. А ещё волосами, никак ни подходившими к молодому лицу. Второй оборотень ниже ростом и крепче. Лицо (ладно, лицо так лицо) было круглым, от чего оборотень казался добродушным. Глаза тёмно-серые, разрезом напоминающие большую каплю, но не висящую, а лежащую. Наверное, поэтому взгляд был каким-то водянистым. Одежда на нём была попроще. Штаны всё из той же вотолы, туго примотанные тесёмкой поверх голенищ, ремень заменяла тонкая полоска из выделанной кожи.
Видимо младший оборотень реже видел людей, потому что рассматривал нас с тем же любопытством, что и я его.
– Ну? Кто на-ч-нёт? – ухмыляясь спросил старший. Мне подумалось, что речь идёт о том, что из них первый будет нас есть.
Волхв не пожелал давать советы по этому поводу. А я от страха и от того, что дышала с большим трудом, решила промолчать. По лицу младшего оборотня было видно, что он не понял вопроса.
