Допустим, вам удастся зачеркать
Весь этот пласт, всю нашу самобытность…
А дальше что? Где крайняя черта?
Хоть кто-то оценил опасность рисков?
Вы думаете будет жить Шекспир,
Эрнест Хемингуэй, Камю и Гёте?
Нас ждёт тепличный оруэловский мир,
Где собственная мысль – повод гнёта.
Где массовость сильнее единиц,
Где личность представляется угрозой,
Где под запретом тысячи страниц,
А вместе с ними чувства, трепет, слёзы!
Разруха не в клозетах – в головах.
Душа и дух защитны от оков
И если и за что-то воевать –
Лишь за судьбу печатаного слова.
Опять не сплю до поздней ночи
27.03.2023
Опять не сплю до поздней ночи:
Читаю очень мало книг.
Усталый, неприятный почерк
Бахвальных мыслей и интриг
Готовит почву для поэта;
И я с надеждою грущу
На нежные приметы лета,
В котором что-то напишу,
Вместив в межстрочье гениальность,
Примерив не по праву чин,
Но вновь в конце скачусь в банальность.
И стану средним из мужчин,
Как хочется бежать по небу,
Играя с богом в домино,
Нырять в миры, в которых не был.
Хоть за окном опять одно…
Одно и тоже, год за годом,
И тоже есть моя вина:
Хандра; паршивая погода,
Избыток серости, война.
Поэма.
31.07.2023
I
Пустынная Москва. Лишь изредка извозчик
Пытается попасть усталою тропой
Домой. И тишина. Накрапывает дождик.
И холодно. Июль какой-то не такой.
Какой-то не такой. Нет поводов для смеха.
Хотя нас не корми ни хлебом, ни икрой,
А посмеяться дай. Есть в этом сущность века,
В котором мы нашли себя и нас с тобой.
Желтит перед грозой проклятая столица;
И хочется смотреть не вне, а только вглубь;
И хочется курить, и третью ночь не спится,
И мысли пеленой, и обесценен рупь.
Элитный апартмент – тюремная обитель!
Я до сих пор зажат меж совестью души
И факторами, что всё не могу развидеть,
Которым до сих пор приходится служить.
II
Как неприятна смерть! Нас обучали в школе,
Что может быть она прекрасна и легка…
Как неприятна смерть. Что здесь добавить боле
Сочувствующему движению кивка
Уставшей головы. Как смерти этой много:
Кривой оскал лица, последнее прости,
Попытки всё спасти; и стало много «Бога
В движениях руки, в сценариях тоски.
Осталось лишь кричать. Осталось только думать
И холод ощущать в предчувствии побед
Над собственной хандрой в экваторе июля
С натянутой струной промокших сигарет.
Уже привычный шок доказывает вечность
Десятки тысяч лет назад открытых тем.
А в голубых глазах проскакивает млечность
В планировании всех будущих проблем.
III
Так давит горизонт. И ломка во всём теле.
Давлю в себе тоску, и в голове туман.
Я чувствую – сорвусь. Я где-то на пределе.
Мне кажется, что всё… Что всё вокруг обман!
И я срываюсь в путь, я запрягаю сани,
А коршуны вокруг кружатся и галдят,
Но рядом ты со мной: полями и лесами
Мы мчим вдвоем с тобой, куда глаза глядят.
И через пару дней издохнувшие кони
Нас на своём горбу до края довезли
Земли. И тишина. И только шум прибоя.
И тысячи мазков морской голубизны.
Песчинки суеты сдуваются ветрами.
На руки карамель ложится в унисон.
Нет никого вокруг, лишь море под ногами
И я, обняв тебя, проваливаюсь в сон.
IV
Я посреди ладьи из липового древа.
Военный антураж. По слухам, близко цель.
Матросы в кураже. Под лунным светом неба
Я вижу их настрой на скорую дуэль.
Бегу на правый борт. Пытаюсь продышаться,
Но костью воздух встал, царапая гортань.
Я в суматохе драк всегда лишён всех шансов:
Случайная мишень. Попавшаяся лань.
Бесстрашие сбоит. Мурашки лихорадки
Окутывают торс, но где-то вдалеке
