– Ты ничего мне не хочешь рассказать, подруга?
– Не по телефону… – зачем-то понимаю голос, сжимаю телефон в руках и плотно прижимаю его к щеке. Смотрю на закрытую дверь комнаты.
Смешно, ей-богу, будто меня кто-то будет подслушивать. Прислуга в таком вроде не замечена, да и кому я нужна? Но всё равно в меня уже вросла привычка скрывать свою страшную тайну. Хотя теперь я близка к разоблачению. Холодею.
– Ась, я не поняла, что с браслетом?
– Ты в чат не ходила?
– Нет, мне там нечего делать, с кем мне там общаться? Я там половины не понимаю, да и люди мне незнакомы.
– Я держусь там, чтобы быть в курсе событий универа, – объясняет Ася, – так вот твой браслетик стал главным событием лета! Тем более что учеба еще не началась и местной публике скучно. Накинулись как коршуны и давай выяснять, почему это главный красавчик универа ищет обладательницу простенького браслета.
– Зачем он ищет ее? Да и откуда у него браслет? – непонимающе хлопаю глазами.
– Не ее, Варь, а тебя! – поправляет подруга. – А откуда браслет, это ты мне скажи.
Молчу, закусив губу, рискуя обидеть подругу. Тайна так глубоко в меня въелась, что я просто физически не способна ее из себя вытолкнуть. Уверена, что не смогу сформировать слова и выпустить их из себя наружу.
Это так постыдно, ужасно, запретно.
– Расскажу, Асенька, расскажу обязательно, – тараторю, ощущая небывалую, долго сдерживаемую потребность выговориться и извиниться, – ты меня прости, что сразу не рассказала, это не так просто всё в голове уложить…
Договариваемся встретиться завтра, и я кладу трубку.
Сижу какое-то время на своей постели, глядя в одну точку. В голове рой мыслей, на душе раздрай. Желудок сосет от голода, и я прихожу к мысли, что надо все-таки начинать нормально есть.
Трудно привыкнуть к пониманию, что я больше не одна. Во мне уже есть маленькая частичка, которая будет расти и станет моим малышом. Кладу руку на живот и глажу его. Совсем еще плоский. Ничего не свидетельствует о том, что он растет.
– Маленький мой, – шепотом зову его, чувствуя трогательную нежность. Представляя крохотные ручки, ножки, сморщенное личико, почти прозрачную кожу. Я как-то видела младенца соседки. Он был таким беспомощным, крикливым, но успокаивался, как только мама прижимала его к груди. Ворковала нежно.
Я слышала, что ребенок в утробе реагирует на голос мамы, привыкает к нему. Надо и мне с ним разговаривать, чтобы в тот момент, когда он появится на свет и испугается, мой голос стал той ниточкой, что успокоит и свяжет с миром. Я же теперь за него ответственна, и значит, надо заботиться о себе. Высыпаться, спать, гулять, питаться. Не нервничать.
Спускаюсь в кухню, чтобы найти себе какую-то еду. В огромном пространстве обнаруживается домработница, перекладывающая продукты.
– Варвара, хорошо, что вы спустились, а я уже хотела подняться и позвать вас.
От ее вежливого и услужливого тона смущаюсь. Никто еще обо мне здесь так не заботился. Складываю руки, опустив голову, и присаживаюсь за узкую барную стойку.
– Спасибо…
– Вы за стол садитесь, а хотите, в столовую пройдемте?
– Нет, зачем? Не надо, – мотаю головой, – я одна за столом… Зачем?
– Хорошо, если вам удобно там, то я подам туда.
Передо мной оказывается густой наваристый суп-пюре.
– Суп с куриной грудкой и шпинатом, полезно и вкусно. Пока не будем нагружать желудок. Приятного аппетита! Я пойду, не буду вам мешать. В доме Нонна Аркадьевна и Вероника. Они в бассейн пошли, – докладывает, и я киваю, немного чувствуя себя хозяйкой.
