– Тимоша! Господи, что с ребенком сделали? – причитает бабуля, подскочив с дивана в гостиной, когда я захожу в дом.
Водитель по-быстрому доставил меня сюда из полицейского участка. Здесь и сестра, и ее жених, и Варя. Все в сборе.
– Тебя там били? – ощупывает меня и хватается за телефон. – Нужно скорую вызвать!
– Мам, – строгий голос папы раздается из кабинета, а потом появляется и он сам. – Успеет его врач осмотреть, но сначала мы побеседуем. Тимофей, прошу, – слишком официально произносит, открывая дверь в преисподнюю.
Встречаюсь взглядом с Никой, что закусывает от волнения костяшки пальцев, но поддерживает меня сестринским взглядом в духе «держись, братишка». Арсений держит ее за плечи, а Варя сидит как побитая собака.
Задерживаю на ней взгляд. До нее мне не должно быть никакого дела, но бесит, что она видит мой позор. Злорадствует, наверное, что мне от папаши прилетит. Или надеется, что я в тюряжке снигу. Это вряд ли.
Хотя, судя по виду отца, он мне устроит Армагеддон и дома.
Захожу в кабинет, встаю напротив отца.
– Вот, – кидает папку с документами на стол, – поедешь в Лондон учиться.
– Что?
– Не делай вид, что не слышал, Тимофей, – чеканит отец, закрываясь от меня защитным жестом. Стоим друг напротив друг друга, встречаемся непримиримыми взглядами. – Иного выхода я не вижу. Ты сам виноват, будешь спорить?
– К чему такие меры?
– К тому, что ты гарантированно снова вляпаешься, – цедит строго. – Я не уверен, что смогу тебя каждый раз отмазывать.
– Я не собираюсь никуда вляпываться, – уверенно защищаюсь.
Внутри начинает собираться злость. Я не какой-то там конченый правонарушитель.
Черт побери, я не хочу никуда уезжать!
– А что ты будешь делать? – приподнимает бровь. – Если то же, что и обычно, ничего не поменяется. Я больше не намерен общаться с сыном через решетку. Терпеть это позорище!
– Я тоже не намерен, пап! – завожусь. – Это случайность, больше она не повторится.
– Тимофей, не надо бросаться громкими словами, ты знаешь, чего я от тебя хочу. Но только на этот раз, если я попрошу, ты не будешь хитрить и сделаешь это, ясно?
Опускаю глаза в пол и изучаю узор на ковре. И как так вышло, что мне придется выполнять условия отца? Я же не собирался соглашаться ни с чем, не хотел примиряться с новыми родственниками и следить за убогой.
Думал, что меня это никогда не коснется, мнил себя неприкосновенным и самостоятельным. А по факту… Судя по всему, именно это мне и придется сделать, иначе увижу небо в клеточку.
А если и избегу тюрьмы, папа всё равно найдет рычаги давления. Ловко он меня поймал. Гордится собой, наверное.
– Я спрашиваю, ясно или нет? Что ты сделаешь, Тимофей? – давит он словами.
– Узнаю, кто обрюхатил убо… Варю. Буду за ней в универе присматривать
– Чудесно, сын, это не так страшно, правда? – скупо улыбается, выглядя вроде как довольным. – И еще, – разворачивает меня, когда я уже хватаюсь за ручку двери. – Перед Эляной придется извиниться за порчу имущества. Это детская выходка, Тимофей, – морщится, – но за нее придется расплачиваться. Новый гардероб куплю с твоих карманных денег. А теперь в больницу! Не обсуждается!
Варя
События после спектакля превращаются в какой-то непрекращающийся кошмар. Павел Петрович бушует. Вероника его успокаивает, дед ее жениха, в свою очередь, успокаивает Нонну, которая хватается за сердце и грозится то наказать внука, то срочно везти его в больницу, и уже совсем тошно становится, когда Тимофея и его друга забирают в полицейский участок!
