— Рома? — Настя решает, что я не узнал ее. Или наоборот, не ожидала меня увидеть.
Не проронив ни слова, скольжу оторопелым взглядом по ее лицу.
Под тусклым освещением мне удается выделить каждую привлекательную в ней черту: глаза у девушки голубые, чуть подкрашены реснички, и губы пухлые в форме сердечка. Щеки покрыты легким румянцем и каким-то блеском, под слоем которого, я знаю, скрыта мелкая россыпь веснушек. Волосы собраны в хвост, только непослушные кучеряшки обрамляют ее миловидное лицо.
Настя привычно робеет, при этом открыто улыбается, будто рада меня видеть.
Вот смотрю я на нее и понимаю: встречал девушку всего один раз, а ощущение такое, будто всю жизнь знаю.
— Кхм, — нарочно откашливается, замечая мое подвисшее состояние.
— Да, это я, — отвечаю ей с кривой ухмылкой.
Откидываюсь на спинку кресла и скрещиваю руки на груди. Она тут же топчется взглядом по моим бицепсам, которые четко просматриваются под тонкой тканью серой водолазки.
— Что будешь заказывать... Рома? — жует губы, опуская глаза в пол.
Я бы тоже пожевал...
Блин!
— Графин с водой, — отвечаю ей, заставляя себя не смотреть ниже ее вспыхнувшего от волнения лица.
Не смотреть, я сказал! — сам себе отдаю приказ.
Но мои глаза уже несколько минут живут своей жизнью.
Кстати, темная облегающая футболка с эмблемой клуба наряду с короткой юбкой неплохо сидят на ней, лучше, чем штаны-шаровары и дутая бесформенная куртка.
Что это? Туфли на каблуках?
Мне определенно нравится ее униформа.
— Графин с водой? — возвращает мои глаза на себя.
— Да, — отличное решение вылить его себе на голову.
Я немного не ожидал увидеть ее в этом клубе, да еще в роли официантки, поэтому мой мозг и рецепторы, направленные на нее, творят херню.
— Что еще? — такое же робкое и тихое.
— Даже не знаю, предложи, — ухмыляюсь, заставляя ее краснеть еще больше.
— А что ты любишь? — ну вот, опять играет пальцем с прядью волос.
— Люблю, когда тает на языке, — смотрю прямым взглядом на нее, пока не дышит. — Сможешь придумать?
— Снежинки, — вдруг выдает она.
— Чего?
— Снежинки, — я не ослышался, — тают на языке. Разве ты не знал?
В ответ тупо молчу, просто потому что мне интересно ее слушать.
Мой пошлый намек и без того понятен, а вот то, как реагирует на него тихоня, вгоняет меня в мандраж.
— Это когда выходишь зимой на улицу, запрокидываешь голову назад, жмуришься, высовываешь язык, — тут она заставляет меня громко сглотнуть, — и ловишь падающие с неба снежинки.
Твою мать, пусть продолжает.
— Хочешь... попробовать? — а это вопрос далеко не скромницы.
Настя сама уже забыла, по какой причине сюда пришла, что уже обо мне говорить? Я вообще выпал в осадок.
Ее взгляд осторожный, но любопытный. Тот, который ждет моей реакции.
— Это холодное блюдо, — произношу хриплым голосом, пока она своим раскрасневшимся видом продолжает будоражить мою кровь. — А я хочу горячее.
— Чтобы обжигало язык? — ее нежный взгляд мельтешит по моему лицу в поисках ответа.
— Чтобы было приятно, — обнажаю в улыбке зубы.
Откровенно говоря, я не в силах держать возникшее у себя в груди напряжение, которое, между прочим, стремительно движется вниз, концентрируясь в штанах.
Писец.
— Тогда придется минут пятнадцать подождать, — оповещает она, печатая что-то в телефоне, пока облегченно выдыхаю и мысленно поправляю свой «дискомфорт».
— Я никуда не спешу, — отвечаю, глядя на телефон в ее руках.
Теперь уж точно.
