–Кстати, у тебя есть его телефон?
–Да, он мне оставил. Но он живёт в ужасной коммуналке. Там 20 комнат, человек 50 живёт, к телефону если кто позовёт – так хорошо, а может никто и не позвать.
–Ну, ты мне всё равно дай-ка его телефон.
–Бери, не жалко!
Потом я осталась одна. Я помахала руками и ногами. Заглянула в кошелёк – 100 рублей. И всё. Ещё 100 рублей придёт на книжку 25 числа. Что делать? Как жить? Я заглянула в кухонный шкаф. Ага, жить можно. Три пачки геркулеса. Пол пачки риса. Лук репчатый. Килограмм примерно. Замороженная морковка нарубленная в морозилке. Кофе банка. Чай есть. Сухари запылённые, завалявшиеся. Много солёных огурцов в банках. Много варенья засахаренного. Жить будем! С голоду не умрём! По сути, еда то есть. Вот была бы блокада – так это целый пир!
Я открыла свой шкаф и стала примерять всякие одежды. С одеждой не того. В половину одежд после 10 лет домохозяйства я уже не влезаю. То, во что влезаю… да… белые штаны в чёрную дрипочку. Чёрная кофта. Легенсы розовые. Куртка безразмерная, страшная, грязно-оранжевого оттенка. Синий пиджачок, еле застёгивается на одну пуговицу на раскисшем животе. Страшная вся. Морда серого оттенка. Волосы цвета унылого заката. Ну, это покрасить можно, ага, краска «лиловый каштан» завалялась.
Вдруг я вспомнила про Асю…
–А знаешь, что он мне сказал? – говорит Шемшакова про Немотаева.
–Что?
–Он сказал, что он хотел бы жениться на юной красивой девушке, чистой девушке, обязательно девственнице.
