– Макс, а ты на оленях катался? – Ника уже перебралась на диван, поджала ноги и облокотилась на его плечо. Её волосы приятно щекотали ему щёку, а аромат теперь был апельсина с корицей.
– Нет, – Макс покачал головой, стараясь плотнее прижаться к её волосам.
– А хочешь?
– А ты?
– Неважно, что я хочу, важно, что ты хочешь.
– Лучше в карете, по заснеженной Москве.
– Не проблема, вставай.
Они вышли из подъезда под белые хлопья снега, под жёлтый свет уличных фонарей. Сугробы с человеческий рост жались к стенам невысоких домов, редкие прохожие вальяжно прогуливались вдоль мерцающих окон. Никакого уродливого новодела, никаких аляповатых вывесок, тонкая, чистая красота.
Снег сладко хрустел, отзываясь на каждый шаг, не жалобно хлюпал, изъеденный солью, а пыхал завидным здоровьем. Макс не удержался, подбежал к пушистому бархану, зачерпнул снега в ладони, намереваясь попробовать на вкус эту сахарною пудру, а Вероника, пользуясь случаем, толкнула его в спину, и он упал лицом в сугроб. Она дождалась, когда ротозей перевернётся и смеясь, как простая девчонка, плюхнулась рядом. Взяла за руку и сплелась пальцами:
– Ну как? Экологичный снежок?
– Чистейший, вкуснятина, чай с таким пить, да торты украшать.
– Ну кушай, кушай, не стесняйся.
Макс снова зачерпнул снега и отправил себе в рот.
Ника несколько раз сжала его ладонь:
– А смотри звёзд сколько! Планетарий отдыхает.
Снег всё продолжал падать, а небо было абсолютно ясным.
– Месяца не хватает, – ляпнул Макс и поспешил исправиться, – Ну, для полной картины.
– Вот зануда, – Ника села и стала снимать серёжку, – Побуду золотой рыбкой, чего для друга не сделаешь.
Она зажала серёжку в кулачок, хорошо размахнулась и швырнула на небо.
Через мгновение Макс уже пялился на медно-жёлтый месяц, покачивающийся на лёгком ветерке.
Послышался звон бубенца.
– Макс, давай лучше на санях прокатимся, – Ника подбежала к дороге и махнула рукой, будто ловит такси.
Остановилась запряжённая тройкой серых лошадей расписная, резная повозка. Нетерпеливое фырканье, клубы пара. Максу сразу вспомнились знаменитые строки – «Ямщик сидит на облучке, в тулупе, в красном кушаке».
Забравшись на пассажирскую скамью, выстеленную мехом, они откинулись на высокие подушки, и Вероника скомандовала кучеру:
– Гони, родимый, гони!
Макс не ожидал такой прыти от лошадок, его вдавило в сиденье, будто он ехал не на санях, а на спортивном родстере с движком в триста гнедых.
Снег залетал в рот, залеплял веки, но он смеялся, таращился во все глаза на волшебный город, на звёзды, на Нику. А она, совсем опьянев от счастья, вскочила с сидушки, и держась правой рукой за ворот его пуховика, вскинула левую вверх, и громко закричала, так, что лёд на реке зазвенел:
– Замелькали окна, крыши, лента жёлтых фонарей, разум шепчет «Тише, тише», а душа кричит «Быстрей»!
Ника плюхнулась обратно:
– Гони, родимый! Быстрей гони!
– Сделаем барышня! Сделаем, – прохрипел кучер.
И сани понесли пуще прежнего, Максу пришлось прикрывать лицо ладонями и прищуриться, а Вероника не переставала шутить и подпихивать его локотком, обращая внимание, на тот или иной шедевр архитектуры.
Улица не заканчивалась, а только становилась шире, постепенно исчезли все дома, звёзды и месяц растаяли в плотной стене снега, поднялась сильная метель.
– Где мы?! – Стараясь перекричать вьюгу, проорал Макс.
– Не слышу!
– Я спрашиваю, где мы едем?! – Он уже кричал ей прямо в ухо.
