– Я принял вас за паренька в длинной рубашке, пока вы не заговорили, – произносит он.
– Благодарю вас, сэр, – саркастически отзывается Кэт.
– Да нет, я не хочу вас обидеть. Просто здешние девушки – а я по выговору слышу, что вы не из здешних, – носят длинные волосы, – поясняет он.
Кэт ничего не отвечает. Она протягивает руку за кошельком и, когда он не отдает, скрещивает руки на груди и спокойно на него смотрит.
– Кроме того, никогда не слышал, чтобы какая-нибудь из местных девушек ругалась так, как вы, мисс. Да, никогда такого не слышал, – смеется он.
– Верните, пожалуйста, кошелек, – говорит Кэт.
– Пожалуйста. – Джордж кивает, передавая ей вещицу.
Кэт раскрывает его, вытряхивая воду, водоросли, монеты и письмо, которое она поспешно вытирает о свою юбку.
– Черт возьми! Адрес почти невозможно разобрать. Чернила совсем размылись, – бурчит она себе под нос. – Может, еще не все потеряно, я могла бы надписать его сверху, если бы кто-нибудь одолжил мне ручку. Как по-вашему, это еще можно прочесть? Вы сможете разобрать имя? – спрашивает она, показывая конверт Джорджу Хобсону.
Великан краснеет и, хмурясь, смотрит на письмо с крайне озадаченным видом.
– Не могу сказать, мисс Морли, – бормочет он.
– Что, совсем испорчено? – спрашивает она.
Джордж пожимает одним плечом, уклоняясь от ответа, и Кэт понимает, в чем дело.
– Вы не умеете читать? – спрашивает она с недоверием.
Джордж отдает ей письмо, снова пожимает плечами и хмурится, глядя на Кэт.
– На барже нечасто приходится читать, – говорит он. – Желаю вам хорошего дня.
Он разворачивается к своему судну, делает один широкий, уверенный шаг и оказывается на борту.
– Ах вот как! Вам, значит, можно надо мной смеяться, а мне над вами нельзя, так? – говорит с берега Кэт.
Джордж останавливается, слегка улыбается.
– Вот тут вы меня уели, мисс Морли, – признает он.
– Меня зовут Кэт, – говорит она. – Никто не называет меня мисс Морли, кроме… – Она умолкает. Кроме полицейских, которые схватили ее, кроме судьи, который вынес приговор. – Никто.
– Вы ведь будете приходить в город, Кэт?
– Думаю, время от времени.
– Буду ждать вас. Мне по душе ваш острый язычок.
Он улыбается. Кэт смотрит на него, склонив голову набок. Ей нравятся искорки в его глазах, нравится, что он смутился, как школьник. Быстро улыбнувшись, она идет дальше в городок. Выйдя из почты, она покупает мадленки, которые несет с осторожностью: они до сих пор теплые и липкие, от бумажного свертка исходит аромат ванили. Кэт покупает себе сигареты и номер «Голосуй за женщин» за пенни. Она спрячет его под юбку, когда вернется, чтобы тайком пронести в комнату и прочесть в свободное время.
В четверг Эстер и Альберт сидят за столом и ужинают бараньими отбивными. За окном сгущается вечер; сменив птиц, летучие мыши кружат над лужайкой. Кэт прислуживает: переходит от одного конца стола к другому с суповой миской, затем с блюдом мяса, затем – овощей. В Лондоне она обычно была безмолвной и невидимой, за столом присутствие слуг не замечалось. Но когда она кладет что-нибудь на тарелку Эстер, та улыбается и мягко благодарит. Кэт поначалу вздрагивала при этом и не знала, как себя вести. Теперь она каждый раз тихо бормочет: «Мадам», и голос ее шелестит, будто эхо Эстер. Альберт словно ничего не замечает, он ест с рассеянным, отстраненным видом, лишь время от времени хмурясь, улыбаясь или недоверчиво приподнимая бровь. Он поглощен какими-то своими мыслями, а Эстер смотрит на него с обожанием, ловя отражение этих мыслей на его лице.
