– А я-то, когда тебя увидела, подумала, ты добрый, – говорит она, не здороваясь.
Джордж мгновение смотрит на нее, хмурясь, а потом улыбается, узнавая.
– Кэт Морли, которая хорошо говорит, а ругается еще лучше, – произносит он, вытирая рот тыльной стороной ладони. Хотя он устал и весь в синяках, в глазах у него блеск, и Кэт его узнает. Это тот самый блеск, который заставил ее украдкой выбраться из дома викария среди ночи. – Не ожидал увидеть тебя здесь.
– Похоже, в этом городке развлечения те еще, – замечает она, криво усмехаясь.
– Это точно. Хотя я-то думал, ты сидишь по вечерам дома, молишься с викарием и его женой.
– Ты что, расспрашивал обо мне? – с нажимом говорит Кэт.
– Может, и так, а что? В конце концов, ты сама пришла и нашла меня. – Джордж улыбается.
– Это точно. – Кэт повторяет его слова. Она улыбается, сверкнув мелкими белыми зубами. – Ты всегда побеждаешь?
– Не всегда. Но часто. Здесь очень немногие станут ставить на мое поражение, однако раз в несколько недель находится какой-нибудь парень, которому кажется, будто он может меня побить. – Джордж указывает на проигравшего бойца, который до сих пор лежит там, где упал, всеми, судя по всему, позабытый.
– Неужели никто о нем не позаботится?
– Его компания где-то здесь. Они его подберут, если сами еще держатся на ногах, – заверяет ее Джордж.
– А почему ты почти всегда побеждаешь? У этого парня руки длиннее, чем у тебя, и ростом он выше. А ты легко его победил.
– Не так чтобы легко. – Джордж промокает рану на лбу, и муслиновая тряпка покрывается красными пятнами. – Понимаешь, он, похоже, не знает, что победу приносит не сильный удар, а умение сносить сильные удары.
– Значит, ты умеешь сносить сильные удары?
– Отец научил. Он тренировал меня с детства, – говорит Джордж, все еще улыбаясь, однако блеск в его глазах меркнет.
– Мой отец всегда был ко мне добр, только иногда это даже хуже, – говорит Кэт, скрещивая руки на груди.
– Я кое-что слышал о твоем отце, – признается Джордж.
– Что бы ты ни слышал, это вранье, точно знаю. – Она стоит перед ним, лишь немного выше его сидящего. – Так как, угостишь меня с выигрыша или нет?
– Угощу, Кэт Морли. Обязательно, – говорит Джордж.
– Можешь надеть рубашку, – предлагает она лукаво.
Бой окончен, и бар начинает пустеть. Мужчины спешат по домам, к своим не ведающим, что такое прощение, женам. Кэт с Джорджем идут по мосту. Ночь непроницаемо-черная, и Кэт невидящим взором глядит на бечевник, к которому они приближаются, – она вдруг с отвращением рисует себе, как пойдет по нему, вернется в свою тесную комнатку на чердаке, где слышно храп миссис Белл.
– Давай я тебя провожу. Ты что, не берешь с собой фонарик? – спрашивает Джордж, приняв ее нежелание возвращаться за страх перед темнотой.
– Не нужно, я дойду сама. Тут не заблудишься, – отвечает Кэт.
Они останавливаются, поворачиваются друг к другу, их лица белеют в темноте.
– Неужели не боишься, Кэт? – спрашивает он с удивлением.
– Чего – не боюсь?
– Гулять со мной, когда ты едва меня знаешь. Того, что тебя увидят со мной.
– Сомневаюсь, чтобы ты хотел меня обидеть, а если я ошиблась, значит сама виновата. А что до того, увидят ли меня с тобой, – если ты расспрашивал обо мне, тебе наверняка рассказали, что я преступница, а может, даже убийца. Я кое-что сама уже слышала. Моей репутации ничто не повредит. Так что это тебя надо спросить: не боишься ли ты, что тебя увидят со мной? – Она лукаво улыбается.
