– Что же это такое, – сказал с отчаянием в голосе пострадавший. – Что за день – все вперемешку. Хотел отметить удачу, и вот тебе, пожалуйста!
Монасюк почувствовал себя виноватым вдвойне. Русский человек, лишив другого водки, уже чувствует себя сильно виноватым, но испортить человеку празднество, это уже, что называется, ни в какие ворота…
Далее воспоследовало то, что опять-таки возможно скорее всего именно в России – Монасюк и Янис Круминь, житель города Славгорода (и Барнаул, и Славгород – города Алтайского края) познакомились, купили не одну, а две бутылки водки, и отправились к Анатолию Васильевичу отметить знакомство, выпить и поговорить.
Вскоре на кухонном столе (в России любимое место для дружеских посиделок за рюмкой – именно кухня) стоял летний салат из огурцов и помидоров, шкворчала яичница-глазунья, приятно пахла нарезанная колбаса, а в кастрюле на плите, издавая аромат, варилась, булькая, картошка.
После нескольких рюмок разговор пошел ни о чем – и одновременно, обо всем.
Янис, акцент которого был почти незаметен, рассказал, что его отец был офицером-летчиком, служил в Славгороде, но теперь живет в Латвии – вернулся на родину, уйдя на пенсию. А Янис остался. И вот сейчас он получил работу за границей, в Швейцарии, сам он шофер, и родственники сумели пристроить его в крупную транспортную фирму. Зарплата – раз в десять больше, чем у нас, в России, если, конечно, валюту перевести в рубли.
Анатолий Васильевич на это ответил, что ему хватает денег и здесь, на родине. Пенсия, правда, небольшая, но ему немного помогает зажиточный родственник.
– Главное, – говорил Анатолий Васильевич – покой и возможность делать то, что я хочу. Вот сейчас пробую написать роман…
– А не поздно начинать в таком возраста? – удивлялся подвыпивший уже Круминь.
Монасюк принес свои книги по философии и ответил, что нет, мол, начал-то он давно, вот эти книги, написанные около десяти лет назад, есть даже в библиотеке конгресса США.
Пока он ходил в туалет, его собутыльник зачем-то быстро переписал названия и выходные данные книг на салфетке, которую спрятал в карман.
Анатолий вернулся, и они выпили под горячую картошечку с селедочкой еще по паре-тройке рюмок. Стало совсем хорошо, разговор пошел еще более свободный.
Выяснилось, что Янис знает несколько иностранных языков. На что Анатолий сообщил, что несколько лет назад неожиданно стал экстрасенсом и тут же продемонстрировал силу свой биологической энергии – положил на раскрытую ладонь листок бумаги, и тот немедленно начал сворачиваться в трубочку.
По мере того, как пустела вторая бутылка, разговор принимал все более сумбурный характер, и сводился в основном к тому, почему Монасюк не хочет поехать на работу за рубеж.
Словно бы кто-то Анатолию это предлагал.
Как бы то ни было, когда Янис Круминь вышел от своего нового знакомого на улицу и вдохнул напоенный сиреневым ароматом вечерний прохладный воздух, он с сожалением думал, что тот – упертый мужик, и вряд ли поедет куда-нибудь из этого уютного мирка, который себе создал. Причем – ни за какие деньги не поедет.
С таким результатом на другой день он возвращался в Женеву.
Сейдзе Сото беседовал с племянником в своем кабинете. На этот раз Тахиро было позволено сесть в кресло в присутствии дяди.
Как и у Бейтса, у Сейдзе Сото некоторое время не было сновидений, он хорошо высыпался, и был, как никогда, здоров и бодр.
