Вдруг ощущаю, что руки, лежащей вдоль тела, что-то касается. Нащупываю Ванечкин подарок. Откуда-то приходит внезапное спокойствие. И я намеренно затихаю и не брыкаюсь, и не пытаюсь вырваться, когда он, стащив с меня шорты, отбрасывает их прочь! Я дожидаюсь того момента, когда он, задрав мою футболку, начинает лезть своей рожей к груди. А потом, размахнувшись, и даже почему-то не боясь промахнуться в темноте, изо всех сил бью фигуркой князя ему в то место, где должен быть глаз!
Он дико орёт, скатившись на пол! Попала! Несусь бегом в кухню, на ходу инстинктивно натягивая футболку на голую задницу.
Мать, действительно, спит под столом, свернувшись в позу эмбриона. Мишка тоже дрыхнет - положив кудлатую голову на стол, прямо в пепельницу с окурками. Будить бесполезно. Что делать?
Хватаю из ящика стола самый большой кухонный нож и, сжимаясь от страха, иду обратно в свою комнату, где орёт и матерится, обещая меня убить, мужик.
В стену прихожей стучат соседи. И если и обычно мне стыдно в таких случаях перед семьёй Зиминых, то сегодня я даже рада, что они не спят - пустить к себе, может, и не пустят (ненавидят всю нашу "семейку" - натерпелись от нас!), но хоть ментов вызовут! Стучу им в ответ изо всех сил, слыша, как за стеной разъярённо матерится в ответ на мою наглость дядя Вася.
В дверной проём из освещённой прихожей мне виден поднимающийся с пола мужик - огромный, страшный. И отчего-то мне кажется, что он не так уж и пьян... А значит, мой нож - такая себе защита.
И я ускоряюсь. Передумываю идти к себе. Несусь в материну комнату. Хватаю ее, брошенные на стул, спортивные штаны. В прихожей сую босые ноги в свои ботинки и срываю с вешалки куртку, краем глаз видя, как насильник выходит из спальни, держась одной рукой за правый глаз!
- Стоять! - ревёт он.
Уже слетая по лестнице вниз, перескакивая через две ступеньки, я вспоминаю кровь на его лице - неужели глаз ему все-таки повредила? Жутко! Если да, он же меня всё равно найдёт - завтра, послезавтра... К бабушке нельзя никак - мать сама ему меня сдаст, расскажет, где я прячусь! А больше мне некуда! Разве что к Димке... Только телефона нет, денег тоже, а до него - через весь город! У выхода из подъезда, испуганно озираясь все время в сторону лестницы, быстро натягиваю широкие материнские треники, кое-как прячу в рукав нож - мало ли, там темно и страшно, и, натянув на голову капюшон, выхожу из дома.
На улице холодно. Я быстро замерзаю в своей курточке на рыбьем меху. Жутко - фонари в полночь выключаются, потому что город экономит электроэнергию. Бреду вдоль своего дома, совершенно не зная, как поступить...
12. 12 глава. Ванечка
- Мам, иди спать! - не выдерживаю я.
Отцу стало лучше. Его осмотрели собственные же коллеги, вкололи, что там нужно, даже прокапали и, понаблюдав пару часов, разрешили уехать домой. Он спокойно спал, а мать сидела рядом на стуле, второй час не сводя с него глаз.
- Иди, если хочешь! - с каким-то злом отвечает она. - А я буду сидеть!
- Мам, нам же сказали, что ничего не случится, что всё хорошо будет. Завтра его обследуют хорошенько, выпишут лекарства. Он пролечится, и все будет хорошо!
- Я же сказала тебе! Иди! Вам лишь бы свалить из дому! Вам родители не нужны совершенно! Только тогда о нас вспоминаете, когда деньги заканчиваются!
Я даже не удивляюсь такому её внезапному психу - в этом вся мама! В минуты сильных душевных переживаний, ей всегда кажется, что по-настоящему волнуется и всё, что только возможно, делает для родных, только она одна! А остальные - люди безразличные и эгоистичные!
