Куда сдаваться? В каком это смысле? Матери, что ли, пора ребенка отдавать? А сам? А, впрочем, они, мужики, обычно вопросами воспитания детей не сильно напрягаются. Это мне известно. Ладно, раз уж впряглась, нужно понянчить ребенка эти двадцать минут, иначе ведь замучается кричать бедняга!
Я развернулась и пошла по дорожке, шепча девочке на ушко стишок, который учила недавно с Лилькой. Она смотрела по сторонам и слушала, успевая одновременно с этими двумя важными делами еще и весело улыбаться мне. Ах, какая же миленькая! Какая же пухленькая! Может быть, у меня тоже когда-нибудь будет такая девочка! И такой муж...
Обернувшись, чтобы посмотреть на парня, я поймала его взгляд. И вот теперь уже прочла в нем все то, что обычно видела во взглядах других молодых людей, на меня бросаемых - удивление, жалость, брезгливость, разочарование... Потому что когда они смотрели в мое лицо, приятное, симпатичное даже, они (такое тоже иногда случалось), проникались симпатией ко мне, а потом, когда они обращали внимание на одежду, на мой внешний вид, непрезентабельный, затертый, поношенный, отношение сразу менялось.
Да, красавчик, тут тебе не девочка-картинка, тут Сонька-дочка-мамки-алкашки в джинсах с дырками. Правда, мои дырки только притворяются задуманными дизайнером, а на деле прорвались на коленках от возраста штанов и постоянной их носки! Ты не думай, я стираю свои вещи! Просто ношу их очень давно, поэтому у моей куртки рукава не отстирываются до конца! Впрочем, думай ты все, что хочешь! Мне это совершенно безразлично! Я вот сейчас суну тебе в руки ребенка и делай с ним все, что сможешь! А я пойду домой!
И я уже развернулась, чтобы так и поступить. Но парень вдруг решил взять себя в руки и не пялиться на меня больше. Наоборот, он вместе с коляской догнал меня и пошел рядом, иногда поглядывая в сторону ребенка. Правильно, нечего пялиться на чужих людей, смотри лучше на своего ребенка!
- Слушай, спасительница, а давай познакомимся? - зачем-то сказал он.
И я честно пыталась удержать свои брови на месте и не дать им поползти вверх на лоб. Но они все равно это сделали, скорее всего придавая мне вид лихой и придурковатый...
Я отрицательно покачала головой. Ну, во-первых, это совершенно ни к чему - слабо верилось, что он это из искреннего интереса к моей скромной персоне сказал, скорее, просто из благодарности. А во-вторых, уже неделю как я снова не разговаривала. Моя фонастения вернулась, напрочь лишив голоса и возможности подпевать нашей вокалистке Женечке! Я могла только шептать. И когда вернется голос, было неизвестно...
- Да ладно! Почему? Ты не думай! Марусенция - не моя дочка! Честное слово!
Я с удивлением уставилась на него.
- Честное-пречестное! - у него было очень привлекательное лицо - шоколадные глаза, обрамленные длиннющими ресницами, густые темные брови, здоровая кожа, без единого прыщика, золотистая щетина на подбородке - бреется значи... Сколько же ему лет? - Это дочка моей сестры. Вероника сейчас должна забрать ее. Если не веришь, сможешь сама в этом убедиться! Только побудь с нами еще немного! Пожа-алуйста!
Я пожала плечами, давая понять, что мне, собственно, все это безразлично. И ускорила шаг. Но мажорчик не отставал.
- Не, ну, я прямо заинтригован! Что тебе жалко, что ли? Скажи имя! Иначе... Иначе я за себя не отвечаю!
И что ты сделаешь! Спросила его одними губами, забыв, что мы не знакомы, и знать о моей болезни он никак не может. И он обмер второй раз! Э-эх, сейчас спросит, не немая ли я...
