>Мужчина из джипа, что накануне нагло разъезжал по больничному дворику, цокал каблуками по белому мрамору. Он нагло распахнул резную дверь гостиной и тут же был остановлен расторопным охранником. Охранник молчаливым жестом указал на мягкий диван, предлагая подождать. Мужчина скривился, он был не из тех, кого так легко могли остановить, да ещё так просто указать на место. Гримаса явно озадачила охранника. Настойчивость с искаженным лицом стояла и не хотела подчиняться. На счастье противостояние быстро разрешили противоположные двери. Они с шумом раскрылись и появившийся старый китаец в сопровождении второго охранника, дал возможность двум непримиримостям сбросить с себя воинственный вид. Китаец, опустив голову, проследовал, около них молча. Охранник же наоборот, посмотрев на своего напарника, кивнул ему головой. Тот сразу опустил руки, сделал шаг в сторону.
>Гримаса мужчины переросла в ехидную улыбку. Он с явным достоинством прошел в открытый кабинет. Охранник лишь посмотрел в спину, злобно так, но в спину и с раздражением закрыл за наглецом дверь.
>Наглец же наоборот довольный своей гордостью, вошел в кабинет.
>Кабинет, увешенный и заставленный старинной культурой, скорей напоминал музей поддержанных и поношенных вещей. Зажженный свет за плотно закрытыми гардинами не приближал его к уюту. Яркий свет, падающий с потолка и стен, не мог пробить тяжелую усталость отжитой старины. Прихоть хозяина не открывать окна. Прихоть хозяина жить в прошлом.
>Посередине кабинета полусферический медный макет земли, поставленный экватором на хрустальную треногу. Вокруг этого шедевра расставлены просторные стулья с подлокотниками, выгнутыми ножками и обтянутой золотой обивкой. Такой вот себе круглый стол, для тех, кто с мечом.
>Смело, усевшись на одно из кресел, мужчина три раза стукнул своим перстнем по медной сфере. Сфера загудела глухим звоном, будто колокол, замурованный в каменной кладке.
>Тут же из-за потаённой комнаты, скрипит старческий голос:
>– Мальчишка, уважай старость.
>– Ваша старость очень медленная, – отпарировал мужчина.
>Не прошло и минуты, как потаённая дверь распахнулась. Вышедший старец, толи мудрец с эпохи Хайяма, толи злой колдун из темного царства, образ размытый. Ибо все его внешнее сходство подходило, как и к одной стороне, так и к другой.
>Старик на ходу поправляя складки своего халата, упрекнул наглеца:
>– Медленная говоришь, так это ведь не от того, мой дорогой, что устала. Это оттого, что мыслей мудрых много.
>Старик прошел к столу, расстегнул золотой портсигар, вытащил папиросу и, постучав её о золото, прикурил.
>Только потом он сел рядом и в том же тоне, произнёс:
>– Ответь мне, что могла твоя молодость? Что могла моя молодость? Сильная, быстрая, ловкая, – но глупая. Молодая головушка она ведь только отнимать и прибавлять и умела. Были как всадники по головам и спинам вперед, только вперед. Скольких людей мучениями извели, близких, преданных, так просто на плаху отдавали.
>Старик глубоко затянулся и тут же закашлялся.
>Мужчина посмотрел на старика.
>– Кирилл Романович, как вы можете сочетать эти противоположности. Китайскую пальцевую акупунктуру, и все разрушающий табак. Смысл лечить себя массажем, если тут же затягивать никотин.
>Старик, откашливаясь, махнул рукой.
>– Привычку Серёжа только смертью вытравишь.
>– А, мудрые мысли, что же они не борются. Мы молодые хоть и лишены мудрости, но если сказали, хватит, значит хватит. Ломаем свою привычку, меняем характер потому, что надо и заметьте Кирилл Романович делаем это очень легко.
