Погода стала меняться, как только я опять оказалась во сне. Поляна эта или лесная прогалина, которую только предстояло еще перейти, была довольно широкой и когда я вышла на нее, меж вершинами деревьев внезапно открылся глубокий провал. До этого листва прятала собой ночное небо. Чернильный полог надо мной больше не выглядел бархатом, расшитым голубыми и желтыми звездами. Послушные ветру, в ту сторону, куда шла и я, тянулись вначале светлые перистые, а за ними стеной сунули и более плотные облака. Луна буквально на моих глазах уходила, теряясь в них и на лес надвигалась почти непроницаемая темень.
Нужно было успокоиться. Все не так плохо – я четко соображала и все помнила – прошлая жизнь, а значит и жизненный опыт не погребены под ментальными развалинами. Осмотреться бы теперь, понять хоть что-нибудь…
Явно тут не северные края, а что-то ближе к средней полосе. И не юг – растительность не та. Здесь росли узловатые кряжистые дубы удивительного размера, были и сосны… это то, на что я смотрела прямо сейчас. До того было как-то не до местной флоры. И да – легкое усиление ветра чувствовалось уже и внизу, под деревьями, а в воздухе повис запах дождя. На лес шла непогода.
И буду я сейчас бедная.
Потому что шла она и на меня тоже, а я уже ощущала это тело своим и владела им полностью – руками, ногами и даже слезами, потому что они прекратились. Слезы сейчас были некстати. И дождь некстати. Но, похоже, кроме дикой разбитости и усталости, я скоро прочувствую и всю прелесть ситуации, когда ты мокрая во всем мокром, а вокруг все мокрое.
И вот знать бы еще - куда она перлась на ночь глядя? И куда вот прямо сейчас из этой головы делась? Потому что, по ощущениям, никакой шизофрении – тут только я. Или не совсем, потому что… эмоции. Вдруг будто волной тихого отчаянья окатило. И это не моё, точно не моё - я только сейчас начала слышать что-то такое - посторонние звуки, несвойственные природному фону.
И что там может… погоня?
Звуки будто и нестрашные, далекие, но уже отчетливо слышен грубый мужской окрик и быстро приближающийся собачий лай. Ни… себе! Живого человека - собаками?! Зашипев, я заползла в высокие папоротники и скрутилась там калачиком, прикрывая лицо и шею. Думать не получалось. Даже чужая паника заразительна, а когда она топит в твоей голове! Меня затрясло, по лицу снова бежали слезы, а еще понимание это гадкое – все зря! Вся эта усталость, боль в ногах, надежды на что-то, цель… все в прошлом.
Сквозь ее панику прорвались мои мысли о том, что палку бы… сук хоть какой. Я даже смогла заставить себя подняться на колени и оглядеться. Но лай уже почти рядом, а если собаки настоящие, а не подобия Ларкиного мопса…
Вот они! Огромные темные тени налетели ураганом и сбили с коленей. И опять я вся – комком, и кажется ору. Да – я… и голос же какой мерзкий – тонкий, слабый. По мне гарцуют, толкутся, топчутся, горячо дышат в лицо! Где-то это больно, куда-то давит, царапают когти, но в основном… длинный горячий язык проходится по щеке, глазу и лбу, и - тихий скулеж, а потом и радостный, громкий лай.
Фу ты, мать моя… собаки-улыбаки, что ли? И не травили меня ими, а просто разыскивали?
- Вон пошли… шавки поганые, напугали мамку до смерти, - прошипела дрожащим голосом, пытаясь оттолкнуть от себя здоровенные косматые туши. Но облегчение же какое! Потискать, обнять бы... ох и смердят же! А, наверное, не больше, чем я. Запах пота от подмышек ужасен. Не помню, чтобы когда так воняла... Прямая опасность ушла, но состояние все равно нервное - будто я на каком-то старте и невыносимо просто хочется отпустить себя – двигаться, бежать, орать! Что угодно, чтобы не сойти с ума...
