Эй! Кто-нибудь, приглушите мою хихикалку хотя бы подушкой. Она слишком палевно ржет!
Вообще-то я должна еще и совестью угрызаться, а не вот это вот все.
— Журнал “Modenni”, Кристина, расскажите, как вы отпраздновали серебряную свадьбу? — подает голос какой-то другой журналист, и жена Козыря переключается с меня на него.
Серебряная свадьба. Надо же! Меня еще даже в проекте не было, а они уже были женаты.
Я чиркаю взглядом по плечам Козыря. Улыбаюсь сладко, ощущая, как его кровь проступает на моих губах.
Он сам смотрит на меня безотрывно с самого момента, как заметил. Ну или может мне кажется, может быть, я сама себе надумала это ощущение жгучего взгляда на моей коже. Я вообще та еще королева, на меня все в этом мире смотрят. Даже если нет!
Касаюсь пальцами своей щеки. От одной щеки к другой с вдумчивым крюком по подбородку. Со стороны должно казаться, что я проверяю, нормально ли размазался мой тональник. На самом деле, сверкаю в глаза одному быку блестящим стеклышком его подарка.
А потом расстегиваю часики и уже выходя из зала оставляю их на первой попавшейся горизонтальной поверхности.
Все что нужно, я сделала. Сделала себе больно, употребила антидот к поселившемуся в моей крови яду. Все остальное — совершенно неважно. И если местная охрана заметит мои “нарушения” пропускного режима — я уже не расстроюсь.
Осталось найти…
Я налетаю на Козыря так внезапно, будто он вырастает прямо у меня под ногами. Темный, широкоплечий, мощный — он достаточно впечатляет, чтобы на секунду замереть перед ним, как олень в свете фар. А потом усмехнуться, широко и непринужденно.
— Александр Эдуардович, мое почтение. Где потеряли вашу дражайшую супругу в этот прекрасный вечер?
Когда на моем запястье стискиваются клещи его пальцев — с трудом не охаю. Боль — настоящая, невыдуманная, осмысленная…
Мне как будто дали сделать два вдоха над бокалом с роскошным вином, а потом…
Кожаный ремешок с силой врезается в мою кожу.
Еще один вдох боли…
Ох, Света, возьми себя в руки! Ладно, хотя бы в одну руку возьми, раз уж вторая сейчас не рабочая.
— Вы потеряли, — криво улыбается Козырь, глядя на меня в упор своими темными прожорливыми безднами, а потом наклоняется ближе к моему уху и понижая тон до шепота добавляет: — снимешь еще раз, я тебе обе руки выдергаю. Понятно?
Он — высокий, огромный, с огого-какой щетиной. Он всегда “на стиле”, мимо его дороженных черных рубашек мухи боятся пролетать, не то что садиться. Смотрит на меня пристальным и недобрым взглядом из-под темных густых бровей. Вера Сехмет права в общем-то. Матерый бычара, есть от чего подавиться слюной многим девочкам вроде меня. Только в моем случае она все-таки трактует неправильно.
Можно было бы сделать шаг назад. Спасовать. Но я, конечно же, так не умею. А вот усмехнуться, окатить горячим дыханием кожу на наждачном его подбородке — это я с удовольствием. Я люблю дразнить озабоченных моей персоной самцов собственной близостью. Они так наивно думают, что раз я близко — значит, и не денусь никуда…
— Мне кажется, вы ошиблись дамой, Александр Эдуардович.
— Я тебя предупредил. Сама решай, хочешь ли ты нарываться на неприятности, — Козырь не сдвигается ни на дюйм, и в то же время и больше не приближается. Будто вот это расстояние, эти пять сантиметров между лицами — предельно допустимое. Хотя оба ведь понимаем, что личное пространство давно нарушено.
