Вот воскрес бы сейчас Виталич, приземлился здесь, посидел со мной, я бы заказала ему какой-нибудь экзотический сорт чая – чаелюбом он был страстным… Узнал бы, что улица за окнами снова зовётся Тверской, также как Кропоткинская – опять Пречистенка, Ленинград – Петербург и далее везде; и что, например, заброшенный храм в его посёлке прекрасно отреставрирован и в нём идут службы, а недалеко от станции, на противоположной стороне, поставлена ещё и славная часовенка. Ну, а после, покончив с чаями, бы мы уже с ним вернулись в наш любимый книжный. Пускай бы поглядел на штабеля русских философов, на ряды эмигрантов трёх волн, на все эти мемуары и альбомы по искусству, в которых можно закопаться с головой… На всё то, что он выискивал по журналам периода ранней перестройки, ну, иногда уже и покупал в виде плохо, торопливо изданных сборников на скверной бумаге… В общем, всё это, плюс ещё многое, многое – как на блюде и в лучшем виде! Небось, глазам бы своим не поверил. Обмер и замер.
Ну да, подумалось дальше, – сперва бы замер от счастья, а потом – ознакомился с тем, о чём пишут в газетах… увидал, чего кажут по ящику… услыхал бы, каким языком при этом изъясняются… Узнал бы, что творится на самом верху; что сейчас в провинции; что сталось с его НИИ и с отраслью в целом… Так вот – лёг бы, пожалуй, отвернулся к стене и преставился снова, не иначе. Не надо нам такого счастья, покорнейше благодарим.
Она рассеянно подцепила ложечкой крупную, глянцевитую ягоду ежевики, венчавшую десерт. Вид – будто из мармелада, но на вкус вроде живая… хотя и пресная. Должно быть, такие вот, одинаково-здоровенные, выращивают, как на конвейере, где-нибудь в специальных оранжереях Евросоюза. То ли дело настоящая, лесная – мелкая, сладкая, но с ощутимой терпкой ноткой… Жаль, что в саду у Виталича никогда не росла. Ничего, взамен у нас имеется ирга, ничуть не хуже. Не говоря о малине и чёрной смородине. А также о садовой землянике, которую хорошо бы посадить в этом году. Интересно, к какой ягоде больше благоволят вкусовые рецепторы Томилова?
Последний всплывший вопрос даже рассердил: что ж за фигня постоянно лезет в голову, к чему? Типичный пример идиотского всеядного любопытства, смехотворного по сути, когда одинаково сильно хотелось бы узнать: кто любимый поэт; жив ли твой отец и чем занимается; держишь ли домашнее животное; в какой стране выбрал бы родиться, коли не у нас… – и совсем тривиальное, приземлённое: чай ты пил сегодня утром иль кофейком встречал этот серый мартовский денёк? Кому последний раз дарил презент и какой именно? Что за музыкальный сигнал звучит у тебя в мобильнике?.. И прочая дурная бесконечность.
На что не упади взгляд – всё наводит на мысль о связи предмета с объектом. Неотступные эти гадания не дают ровным счётом ничего – только душу разъедают попусту. А он как был фантомом, так и остался, – даже просидев однажды напротив тебя минут двадцать пять подряд (дотронуться можно!), даже обращаясь персонально к тебе, даже улыбнувшись при встрече и на прощанье вполне приветливо… своей, типа, неповторимой улыбкой. Чуть заметной, чуть рассеянной, чуть застенчивой.
Ну, и что? Ну, и всё. Поминай теперь, как звали. Даже в чём одет был, не отложилось. Вместо черт – белый провал… Чёртова литературщина!..
Вот ведь участь, когда в мыслях всё время два фантома: что ушедший в мир иной Виталич, что пребывающий в мире сём, но тебе параллельном – то есть главным образом экранном – Томилов…
