– Заходите же… чай вскипел!
– Да спасибо, Юлечка, я не собирался вас от дел отвлекать…
– Нет, ну как же… Пожалуйста!
– Ну, хорошо – только одну чашку…
В прихожей она сказала:
– Вы раздевайтесь, руки мойте и вон туда проходите, а то я в столовой сегодня с рассадой вожусь, все поверхности заняты…
– Рассада, уже? – удивился он.
– Ну да, маргаритки, табак душистый, сальпиглоссис… ещё кое-что. Ведь март как-никак, пора…
Комната, где он оказался на сей раз, была довольно большой, светлой, окнами на три стороны: справа – на передний двор с плодами его трудов и дальше, через забор, на улицу, слева – на безмолвный сад, полностью занесённый снегом, и прямо – на видневшуюся поблизости, тоже над забором, серую крышу соседского дома. На эту сторону, помимо окон, в стене угадывался ещё один дверной проём, задрапированный какой-то разноцветной, разрисованной занавесью, – стало быть, тут имелся выход наружу, ныне либо заложенный, либо крепко запертый до лета; видимо, туда примыкало (примыкает?) ещё одно крыльцо, машинально определил Савва.
А все простенки в комнате занимали книжные шкафы либо открытые стеллажи; в одном месте стояла даже древняя этажерка, из тех, которые, как ему казалось, давно исчезли из быта. На самом большом книжном шкафу (кажется, это и есть ореховое дерево?), почти под потолком, выстроился ряд неких фигурок, бюстиков, безделушек, чуть ли не пресловутых слоников из допотопной мещанской старины, такой ныне трогательной. При этом у одного из окон стоял письменный стол с компьютером. Да, не дачная какая-то в этом доме чувствуется обстановка, а вполне городская, только слегка такая… старорежимная. Что ему как раз было по душе. И до чего просторно – прямо на большую семью, тоже из прежних каких-то времён…
Савве хотелось подойти и рассмотреть всё поближе, в первую очередь, конечно, книжные корешки – но тут торопливо вошла Юля с чайным подносом и попросила помочь, кивнув на круглый столик возле дивана. Савва снял с него вазу с сухим букетом и учебник – по дендрологии, как значилось на обложке; Юля водрузила поднос на вязаную шаль с кистями, которой столик был накрыт, забрала у него книгу и вазу, куда-то их пристроила, потом зачем-то включила торшер, притаившийся в углу, но тут же и выключила… Наконец, сама присела у письменного стола, развернув вращающееся кресло в сторону него, Саввы, расположившегося на диване.
– Как там Лада, приезжает иногда? – спросил он, опуская в чашку кружок лимона.
– С того раза – нет, звонила только, – ответила Юля ровным голосом, глядя в пол. – Хотела выбраться, но Терентий приболел.
– Ну, а летом они что – живут тут?
– Да. Бывает, – с мая чуть не до октября. С небольшими перерывами. Особенно, если погода удачная…
– Погода дачная, удачная, – пробормотал он, привыкши рифмовать всё машинально. Отпил из чашки и, откинувшись на диванную спинку, сказал: – Юль, а давай уж на ты, что ли?..
– Давай, – согласилась она так же ровно и отстранённо.
– Ты хоть бы о себе что-нибудь рассказала. Я, вон, вроде, свою биографию в тот раз изложил. А ты-то у нас – откуда, прелестное дитя?
Она произнесла название городка, смутно ему знакомое.
– Это ведь наукоград, кажется? А он что – к Московской области относится, или…
– К Московской. Но – на самом краю, отсюда не близко.
– И как там сейчас, неужто вся наука остановилась?
– Почти вся. Кто уехал, кто сменил занятие…
