Там она выказала свою неумелость – впрочем, это объяснилось тем, что сама, оказывается, пока привыкла оплачивать телефон в кассе отделения Евросети – не всех их, получается, ещё позакрывали. Он терпеливо диктовал и подсказывал, на какие кнопки нажимать. Завершив, наконец, оплату, девчонка вложила ему чек в тот же самый карман. Потом, не выпуская его из поля зрения, загрузила все пакеты в коляску; привстав на цыпочки, поправила мелкому капюшон. Тогда они, наконец, двинулись к выходу – прямо семейная идиллия со стороны!
Позади остался проклятый ангар, шумный, яркий, бестолковый; впереди – тьма, разреженная фонарями, тишина, редко проезжающие машины. И непрекращающийся снежок.
– Вам куда, Юлия? – осведомился он, предполагая ссадить дитя на коляску, предварительно получив свой пакет, потом поздравить с Наступающим и распрощаться. Он был уверен, что они откуда-то из близлежащих домов.
– Нам… на ту сторону.
– За линию? В посёлок? Надо же, и мне туда!
Девушка бросила на него недоверчивый взгляд, снова заметно замкнувшись.
– Мне в Добролюбовский переулок. Я там живу теперь, с осени. А вы?
– На Полежаева, – не сразу вымолвила та.
– По-моему, это рядом где-то. С Серафимовича свернуть, да? Кстати, вы не знаете, почему все улицы сплошь писательские имена носят? Если не считать Ленина с Энгельсом, и ещё эту… Старых большевиков?
– Точно не знаю. Там, кажется, раньше писатели отдыхать любили…
– Но вряд ли Добролюбов с Полежаевым, – усмехнулся он.
Девушка обиженно сказала:
– Вы уже устали его нести, давайте пересадим…
– Пока ещё ничего. Как устану, скажу.
Они подошли к железной дороге. Опять со свистом пронеслась электричка, на этот раз не останавливаясь, мгновенно прошив чёрно-фиолетовое пространство золотой, чередующимися стежками, нитью.
Миновав переезд, двинулись по безлюдной – народ-то уже, поди, за столы уселся – Серафимовичевской…
– А вы, наверное, там… комнату снимаете? – робко поинтересовалась девушка.
– Да нет, приобрёл недавно в собственность. Часть дома. А вы?
– Я? Я тут… типа, квартирантка.
– А малыш-то, поди, хозяйский?
– Да.
– Чего ж вас вместе с ним в магазин-то погнали так поздно?
Девушка промолчала. Через несколько минут, когда слева нарисовался поворот на Полежаевскую, торопливо сказала:
– Ну, нам сюда…
– Так давайте уж до калитки!..
Она опять бросила испуганный взгляд, но потом наклонила голову и зашагала вперёд с видом: а, будь что будет!..
Дорогу к ним уже сильно замело, но дом оказался близко, в двух шагах от поворота; он даже узнал его в свете фонаря, поскольку однажды, прогуливаясь, ещё обратил внимание: классная, насколько можно рассмотреть из-за крепкого забора, дача, настоящая, подмосковная, старая, с башней-ротондой, белыми наличниками – и выглядит при этом совсем не дряхло, а довольно крепко, основательно и внушительно… Но почему же всё как вымерло, окна темны?
– Так вы одни, что ли, в Новый год остались? – догадался он. – Надо же, а мне казалось – только я тут на весь посёлок пребуду в одиночестве!..
Девушка, отперев калитку, озабоченно спросила:
– Он так и спит, да?
– Похоже, беспробудно.
Савва видел, что отпирать входную дверь со спящим на руках, а потом ещё возвращаться за коляской ей будет совсем непросто, однако напрашиваться на дальнейшую помощь постеснялся. Она ведь и без того дичится – что совершенно понятно…
– Не могли бы вы… раз уж… – Девушка снова выговорила это с видом «боже, что ж я делаю?!».
