Снова Маша осталась одна. Одна за столом в своем отделе. Одна дома. Одна во всем городе.
– Товарищ майор, можно я кипяток налью? – Маша умоляюще посмотрела на Кошкина, потрясла пустой чашкой. – Я без обеда.
– Ладно, давай, только пулей. Там у нас человек дожидается. Займешься его заявлением.
Десять баллов, Денис.
Человеком, о котором говорил Кошкин, занимался сначала Рыжков. Маша не прислушивалась, но поняла по обрывкам, что мужик не может смириться со смертью матери и пытается обвинить весь свет. Рыжкову хватило десяти минут, чтобы понять, что дело безнадежное, и по-быстрому слиться. Теперь, понятно, шеф спихнет все на Машу.
А у нее нет выбора, придется разбираться. Не разберется, значит, мало опыта. Разберется? Так точно.
Но в этом деле, кажется, без вариантов. Кое-что она все же слышала краем уха.
Налила кипяток, подергала за ниточку чайный пакетик. Пока дойдет обратно, чай заварится.
В отделе, кроме посетителя, уже никого не было. У всех нашлись неотложные дела. А ее неотложное дело – вот оно. Напротив стола на стульчике, сгорбившись, сидит.
– Извините, что заставила вас ждать. – Маша кивнула на чашку. – Проголодалась немного.
– И это весь ваш обед? – Он недоуменно поднял брови.
– К счастью, нет. Есть еще салат и творожная запеканка, – улыбнулась она.
Зачем ему об этом знать? Ему интересно, что ли, что она в следующие десять минут проглотит?
– Сами делали?
– Что, простите? – Маша выудила пакетик из чашки, швырнула в корзину для бумаг.
– Запеканку творожную сами делали?
– Да.
– И салат тоже? Не покупали?
– Да. – Она растерялась.
Чудак, оказывается, еще тот. Рыжков его раскусил за десять минут.
– Это хорошо. – Посетитель вздохнул. – Это правильно. Магазинные салаты есть нельзя, так мама говорила. Она великолепно готовила.
Маша промолчала, присмотрелась внимательнее.
А он хорош собой. Респектабельный, успешный, судя по одежде и парфюму. Модная стрижка. Щетина, правда, запущенная, но здесь все ясно: у него горе. Глаза печальные, умные. Не похож на истерика, слетевшего с катушек из-за ухода матери, неожиданного и несправедливого.
– Да, я не сумасшедший. Вы правильно подумали, – ответил он ее мыслям.
Игорь Новиков, успешный хирург. Заведует хирургическим отделением – в свои-то тридцать лет.
– Поэтому сочинять небылицы, как вы понимаете, не могу.
– Вы о чем?
Ей жутко хотелось есть. Перед походом за кипятком она успела открыть контейнер с салатом. Пахло вкусно.
– Ваш коллега решил, что мое заявление – следствие истерики. Запоздалое раскаяние сына, который мало внимания уделял матери. Это не так. Послушайте, Мария Ивановна, – он вытянул руку и указательным пальцем постучал по столешнице, – у вас там салат. Так дивно пахнет. Почему вы не едите?
– Простите, но…
– Меня стесняетесь? А зря. Ешьте на здоровье. И знаете что? – Он как-то неожиданно странно улыбнулся. – Если бы вы были не против и угостили, я тоже отведал бы вашего салата.
Она опешила.
– И запеканки. За кипятком я схожу. Есть еще чашка?
Чашка нашлась в шкафу, и к ней пара тарелок и разномастные вилки. Пока он ходил за кипятком, Маша разделила салат на двоих. Ели почти не разговаривая. Потом пили чай с творожной запеканкой с вишней и шоколадом.
– Очень вкусно. Очень! – восхитился он, когда Маша убрала посуду со стола. – И салат, и запеканка. Если вы так превосходно ищете преступников, как готовите… Простите. Знаю, что звучит глупо.
