– Учили, – кивнула девушка. – Но я думала, это бабкины сказки.
Сидеть с призрачной Инессой было не так тоскливо, и Ниенна невольно отвлеклась. Но как только снова взглянула в окно, тревога усилилась.
Что-то было не так. Не из-за драки с остроухими, не из-за возможной гибели товарищей и преподавателей. Нечто тяжелое, не злое, но темное, ворочалось под ногами, глухо стонало и плакало. Ушами эти звуки расслышать невозможно, но сердце и разум их чувствовали и бесновались.
– Госпожа де Монсельон, вы ничего не ощущаете? Мне как-то не по себе.
– Это земле под нами не по себе, девочка моя. Слишком уж много крови невинных людей и нелюдей в этих краях пролили, а похоронить их и провести за грань, как положено, никто не удосужился. Как думаешь, что будут чувствовать сотни неупокоенных душ при приближении потомков своих мучителей?
Пальцы Ниенны сами собой сжались в кулаки:
– Я бы на их месте захотела отомстить.
– Они и хотят. Вот только надо вывести их отсюда, а до этого – хоть немного плотности придать, энергию свою влить. Но тут сила мага минимум третьей степени нужна. Или же эликсирами под завязку накачаться, но… сама знаешь, как это опасно.
– Опасно? – так и взвилась некромансерка. – А подруге моей валяться на каменном алтаре в роли жертвы-носительницы для духа чокнутой богини не опасно? А адептам, что ушли сражаться, не проучившись и половины срока, не опасно? А целительницам, которые тяжелее скальпеля оружия в руках не держали?
Ярость заклубилась в горле, не давая дышать. И именно в это мгновение Ниенна краем сознания услышала жалобный детский плач. Она бегом ринулась к окну и распахнула ставни.
Комната магистра Рейвана располагалась на втором этаже. К ней примыкал изящный балкон, обвитый плющом. В любое другое время Ниенна восхитилась бы его красотой, но сейчас даже не заметила лаковых, влажных после дождя листьев и дивного цветочного аромата, наполнявшего ночной воздух.
Прямо перед ней, сидя на самом краю, всхлипывал полупрозрачный мальчик лет шести и вытирал заплаканное лицо ладошкой правой руки. Вместо левой из оторванного рукава торчала обезображенная культя. Призрачная, но выглядящая не менее жутко, чем живая.
– Малыш, – шепотом позвала Ниенна. – Ты откуда? Тебя как зовут?
Мальчик поднял голову, и девушка увидела растерянный взгляд, курносый нос на бледном личике и щёки, обильно покрытые веснушками.
Нет, поняла она, приглядевшись. Это не веснушки – ожоги, нанесенные раскаленным железным прутом.
– Отсюда, – шепнул в ответ малыш и махнул уцелевшей рукой в сторону. – Меня там долго мучили, и я плакал. А потом умер.
Он снова всхлипнул.
– Меня звать Ленок, а маму мою – Оляна. Она говорила, что после смерти нас Всеблагой Левий заберет на небушко, где послушные детки живут в новом домике, у них много игрушек и есть даже пирожные на завтрак. Но я вел себя хорошо, а на небушко почему-то не попал. И Вилкин не попал, это друг мой, он орка. Он тоже маму слушал и кушал всё-всё, что дадут, даже капусту. Но и его не забрали. И маму его не забрали, хотя её мучили больше всех. И Рудика из дворфов, хотя он даже плакать в конце не мог…
Ниенна тяжело привалилась к оконной раме.
– И много вас тут таких, малыш?
– Много. И большие совсем, и маленькие. Только мы боимся сильно. Злые дядьки и тетки опять пришли, будут нас мучить…
– Но там наши преподаватели. Они обязательно победят, они сильные!
