Осторожно коснувшись кончиком указательного пальца острого подбородка, женщина, быстро облизав нижнюю губу – то ли от волнения, то ли просто так, – широко улыбнулась. Её улыбка – белозубая, хорошо отрепетированная, добавляющая безудержной сексуальности больше власти – добила Германа окончательно. Он смотрел на неё и думал, что видит сон, тот сон, в котором сначала всегда всё идет, как хочется тебе, а потом, в самый неподходящий момент, – когда сон вроде уже и не кажется сном, а почти что реальность, – происходит пробуждение.
Герману судорожно, до боли в мышцах, до спазмов, захотелось протянуть руку, дотронуться до красивой незнакомки, провести ладонью по её сладко пахнущим волосам, коснуться щеки, подбородка, шеи… Он перевел взгляд на её груди. Упругие, аппетитные, им было явно тесно в том плену, в который она их заточила.
Он опять сглотнул, к горлу подступил комок, стало трудно дышать, на лбу и висках предательски выступили капельки пота. И снова появилась боль в груди, теперь обжигающая, резкая, боль горькая и сладкая, громкая и тихая, боль его и чья-то ещё. Герман напоминал растерянного, попавшего впросак шестнадцатилетнего подростка.
Догадывалась ли она что происходит в его сознании? Скорее всего – да. Она привыкла производить впечатление на мужчин. Мужчины ей подчинялись, она была их госпожой, а они рабами, готовыми выполнить любое, даже самое безумное её желание.
Красота дается людям не просто так, а для чего-то. Если есть красота, настоящая, убийственная, значит, у этой красоты есть определенные цели и задачи, выполнить которые является делом первостепенной важности. Красота женщины стоявшей напротив Германа имела разрушительную силу, он вдруг понял, что до сегодняшнего момента вроде как и не жил.
И Лора, его Лорка, любимая жена, без которой не мыслил существования, сейчас стала казаться не женщиной мечты – каковой всегда была, – а простым человеком, хорошим другом, не более. И совсем не ясно, откуда появилось раздражение на жену, а оно появилось, и крепло, и утверждалось в глубинах сознания, и как Герман ни старался его побороть, ничего не получалось. Внутренний голос кричал, что Лорка старомодна, закомплексована, она никогда бы не надела обтягивающее красное платье с глубоким декольте. Постеснялась бы.
Незнакомка не постеснялась. И это платье ей идёт, подчёркивает все достоинства, скрывая недостатки. А впрочем, о чём это он, у неё нет недостатков. А у Лорки есть. Их слишком много. И до сегодняшнего дня Герман старался их не замечать, он свыкся с ними, недостатки жены не резали глаз, и даже казались милыми, но сегодня он прозрел… Стоп! Нельзя так думать! А как надо думать? Вопрос без ответа.
Но Лорка никогда не носила таких откровенных нарядов – это факт. А незнакомка носит. Лорка закомплексована. Это минус. Огромный минус. Но ты её любишь, как-то уж очень вяло и заискивающе пробормотал внутренний голос. И Герман задумался.
Антон сказал, что не любит жену, хотя они вместе. Майя его любит, он её нет. Обоим удобно жить во лжи, во лжи можно прожить всю жизнь. При чем здесь Антон и Майя? Это чепуха, мысли сошли с ума. Или он, Герман, спятил. Он любит Лору…
Герман шарахнулся от собственных мыслей, и больше всех напугала та, которая сообщала, что Лора ему попросту мешает. А самое ужасное, он с ней, с мыслью безумной, шальной и внезапной, практически согласился.
