Тогда почему прапор прикинулся ветошью, когда Настю увидел?
«Капитан Коваль, особый отдел».
Я поддался настойчивым тормошениям Романа и поплелся за ним.
И подумал почему-то про самолет и стюардесс. Если турбулентность трясет, но стюардессы продолжают шнырять по салону и разносить напитки, то бояться нечего. Значит все штатно, никому ничего не угрожает, бери свой чай и жуй свой бутер. А напрягаться стоит только если стюардессы вдруг расселись по своим креслам и пристегнули ремни. Если взлетели уже давно, а до посадки еще далеко.
Роман и Настя были слишком спокойны, даже как-то легкомысленны. Скорее троллили этого Семеныча, а вовсе не всерьез чем-то угрожали. С такими лицами преступлений не совершают.
«Можно подумать, ты большой специалист по тому, с какими лицами совершают», – ехидно поддел я сам себя, пробираясь вслед за Романом через цеплючие кусты.
– Сюда, – Роман посторонился и посветил фонариком вперед и вниз. В этом месте под бетонным забором имелся неширокий лаз-подкоп, будто собака разрыла землю между двумя здоровенными валунами. – Давай за мной.
Роман плюхнулся на четвереньки и ловко прополз под забором. Я замер, моргая. Без фонарика стало непроглядно темно.
– Да все нормально, Клим, давай вылезай, – раздался за плечом голос Насти. Я чуть не подскочил на месте. Когда она успела опять нас нагнать? – У нас там машина.
Лаз был откровенно узковат. Я еле-еле протиснулся. Изгваздался весь, наверняка, как свинья.
– Что там? – спросил Роман у выскользнувшей из-под забора Насти.
– Сунула Жучке шмеля под хвост, пускай развлекаются, – валькирия снова забросила ружье на плечо. Они оба засмеялись, будто она сказала какую-то очень знакомую шутку.
– Клим, ты не кипятись, просто доверься нам, и все пучком будет, – Роман хлопнул меня по плечу.
– На брудершафт не пили вроде, – буркнул я.
– Что? – переспросила Настя.
– Проехали, – огрызнулся я. – Где там ваша обещанная машина? А то холодрыга такая…
Машина оказалась под стать парочке. Явно видавший всякое дерьмо УАЗик, правда с какими-то непривычными наворотами. Будто его отдали на прокачку пьяному автослесарю, двинутому на узорах из гнутой арматуры. И на крыше с правой стороны он еще зачем-то присобачил прямоугольный громкоговоритель. А на кенгурятник приварил звезду с серпом и молотом. Секта свидетелей СССР у них тут что ли?
Я забрался на заднее сидение, все три двери синхронно хлопнули. Мне пришлось повторить, потому что с первого раза моя дверь не закрылась.
– Да хреначь со всей дури, не развалится! – сказал Роман, поворачиваясь ко мне с переднего пассажирского места. – Это только кажется, что он такой хлипкий.
– Обещали новый к зиме, – сказала Настя.
– Только забыли уточнить, к какой, – хохотнул Роман.
Двигатель пофыркал, прочихался и зарычал. Не включая фар, Настя тронулась, цепляя лобовым стеклом ветки кустов.
– А фары включить религия не позволяет? – спросил я.
– Мне и так отлично все видно, фары только мешают, – сказала Настя. —
– Настя у нас феномен, – с гордостью заявил Роман, будто сам принимал участие в феноменальности Насти. – На новичков всегда впечатление производит.
– Служу советской науке! – отчеканила Настя.
В целом, людей можно поделить на два типа. Одни в случае любой непонятной ситуации начинают метаться и бежать, как всякие там травоядные антилопы, жители равнин. Другие замирают и вцепляются во все доступные опоры, как живущие в горах и на деревьях хищники. Ну, грубо, конечно. Какие-нибудь горные козлы совсем даже не хищники, но если бы они в любой непонятной ситуации начинали метаться, то падали бы они гораздо чаще. Хотя, с другой стороны, откуда я знаю статистику падений горных козлов?… Просто я себя всегда относил ко второму типу, и мне было куда приятнее представлять себя снежным барсом, а не горным козлом. Так что в своей псевдонатуралистичной теории деления людей на два типа я одних называл «травоядными», а других – «хищниками». И раз я начал об этом всем думать, значит градус непонятности этой ситуации для меня далеко зашкалил за понятие «норма».
