– Нет. Там был совсем другой Чехов. Не тот, который «Каштанка», «Мальчики» и прочее. Не хрестоматийный, какой-то другой. Полный негатив. Ощущение – знаешь – как земля из-под ног ушла. Что-то вроде рассказов Горького. Физиология, натурализм, упадничество… И никакого позитива. – Ник задумался.
– Это конечно… угнетает, – согласился Захар, – Только ведь есть Чехов-Чехонте, и есть Чехов-драматург, трагик. Естественно, со школьной скамьи нам насаждали позитивное восприятие мира, ну там – мы наш, мы новый мир построим. Короче, прекращай ныть, всё ещё впереди. А что – Джойс? —
– «Улисс» – уточнил Ник, – вообще-то он мне в руки в первый раз попался, всё не доводилось как-то. Представление какое-то было, конечно. По отзывам… Хемингуэй, Фицджеральд… критики какие-то… —
– И какое представление? —
Ник покрутил рукой, – Знаешь, что-то безумно сложное и интересное, вот… —
– И? —
– И интереса хватило на одну страницу. Настроился, понимаешь, там – Кафка, Майринк, Голдинг… И ничего не понимаю… То-есть, о чём речь – просто до тупого. Но ведь ждал библейских откровений, всё-таки Хемингуэй, прочие – полный восторг! И – вот. Тупые неопрятные герои – непонятно кто – ведут пустой разговор на уровне – знаешь – дворовые бабушки… А смысл ускользает, ощущение – вот оно, ухватил, а оно махнуло хвостом, вырвалось из рук, и опять бредёшь на ощупь, шаришь меж холодными, невидимыми камнями, и только вода меж пальцев струится. Страниц шесть я ещё пережевал – просто из упрямства, Хемингуэй, всё-таки… Больше не вынес. —
– Не вынесла душа поэта, – кивнул Захар, – В общем-то, что удивительного? Это тебе не «Колобок», книжка для взрослых. А на вкус и цвет… —
– Дело не в этом, – махнул Ник, – но ведь есть самые общие критерии. Цельность сюжета, психологические характеристики… —
– Ужас… – кивнул Захар – только умоляю – не говори красиво. Всё-таки главное в опусе – будь то Шекспир, Гоголь, Булгаков или Адамов с Хаггардом – чтоб было интересно. —
– Да, – возопил Ник – Но этого как раз я у Джойса и не нашёл! Одна земля, по которой ходят. В плоскости. И скрытые смыслы за углами. —
– Ну и успокойся. Подумаешь, армагеддон! За пивом пойдёшь? —
– Приземлённый ты какой-то. —
– Тем и интересен. —
– Тишина… —
– Что? —
– Странно… Почему так тихо?… —
– Ты оваций ждёшь? —
– Нет… чего-то не понимаю. Что, за окном ремонт? —
– Слышь, Ник, выражайся яснее. —
– Да, трамваи… Уже с пол-часа не слышно. Не трясётся, не грохочет… —
– Какие трамваи? Ты не пугай… Рельсы-то с улицы уже лет как семь убрали. —
******
– спустя 20 лет.
И будто их не было —
– Я просто-таки растерялся, да? Такое неудобное чувство, будто мир сломался.
И, знаешь, не так давно был претендент… На озере…
– Были на природе? —
– Да… Не важно. С Мышьими друзьями. По тупому. Ерунда… —
– Претендент. – напомнил Захар.
– Не знаю… Просто то-же самое чувство; – мир изменился.-
– Меняемся мы, но не мир. Муравьи на склоне Эвереста, понимаешь. – махнул рукой Захар.
– Чехов, Джойс, – напомнил Ник. – Соображаешь? Один к одному.-
– Мелвилла ещё вспомни! Человек всего себя вложил в Моби Дика, и – кончился. Потом он умер, а мир остался. Мир всегда остаётся, а человек исчезает. —
– Сервантес, Рабле, Свифт… – уныло протянул Ник.
– Просто уютное кресло, – взъярился Захар.-Сидим, свесив ножки, и думаем – впереди ВЕЧНОСТЬ. А кресло – та-же рухлядь. Расшаталось, значит, пора на свалку. А ты – МИР поломался! Да не мир! Мы, может быть, поскольку юдоль наша есть… —
