Никита Хрущев. Пенсионер союзного значения - страница 27

Вот как вспоминает об этом сам Владимир Ефимович в интервью главному редактору «Аргументов и фактов» В. Старкову:

– Было мне предложено Брежневым: «Может, отравить его?» Тогда я сказал: «Только через мой труп. Ни в коем случае. Никогда я на это не пойду. Я не заговорщик и не убийца… Потом, обстановка в стране не такая, и такими методами нельзя идти».

Вопрос: Как отравить?

Семичастный: Кто-то должен был. Службе я своей должен был приказать… Поварам.

Вопрос: Поставить тем самым себя под угрозу?

Семичастный: Да, дурацкое дело. Я тогда приехал, возразил… В конце концов Брежнев согласился, что идея отравить Хрущева неосуществима.

Через несколько дней у Брежнева появился новый план – устроить авиационную катастрофу при перелете из Каира в Москву.

– Самолет стоит на чужом аэродроме, в чужом государстве. Вся вина ляжет на иностранные спецслужбы, – убеждал он Семичастного.

С Хрущевым летает преданный ему экипаж. Первый пилот – генерал Цыбин, вы знаете, начал летать с ним еще подполковником в 1941-м. Прошел всю войну. Да и как вы все это представляете? Мирное время. Кроме Хрущева, в самолете Громыко, Гречко, команда и, наконец, наши люди – чекисты. Этот вариант абсолютно невыполним, – собеседник отказался наотрез.

Брежнев на осуществлении своего плана больше не настаивал. Советская делегация благополучно возвратилась в Москву. Никто не знал о состоявшемся разговоре. Однако Брежнев не успокаивался.

В начале июня отец собирался в Ленинград. На 9-е число там была запланирована однодневная встреча с Президентом Югославии Иосипом Броз Тито. Отец выехал днем раньше, решил познакомиться с ходом жилищного строительства в Ленинграде, подготовиться к встрече, да и очень хотелось съездить в Петродворец, взглянуть на восстановленные фонтаны.

Тогда Брежневу пришла идея устроить автокатастрофу. Но и тут он, очевидно, не нашел поддержки.

Из Скандинавии Никита Сергеевич возвращался за неделю до открытия сессии. У Леонида Ильича совсем не оставалось времени.

В этом цейтноте появилось последнее, отчаянное предложение: арестовать Хрущева в момент его возвращения из Швеции и поместить в охотничьем хозяйстве Завидово неподалеку от Калинина (Твери). Везти такого пленника в Москву Брежнев опасался. Однако и это предложение не встретило одобрения ни у Семичастного, ни у других участников затеи. Они предпочитали более верный и менее авантюрный путь.

К сожалению, свидетельство Семичастного об этом факте лаконично. Он лишь отметил:

– Это длилось долгое время… Так был же вариант и такой, когда, понимаешь, он приехал из Швеции: остановить поезд где-то в районе Завидово, арестовать и привезти. Был и такой вариант…

В это же время начались активные переговоры с членами Президиума ЦК, секретарями обкомов, министрами, военными.

Наиболее важные переговоры Брежнев, Подгорный, Шелепин вели сами, но их на всех не хватало и по мере разрастания заговора приходилось привлекать других людей, естественно, абсолютно доверенных.

Исключительную роль сыграл земляк Брежнева днепропетровец Николай Романович Миронов. Еще до войны они вместе работали в Днепродзержинске. С 1951 по 1959 год Миронов служил в КГБ, последние три года начальником управления по Ленинградской области. С секретарем областного комитета партии Козловым они ладили, и в 1959 году Фрол Романович, к тому времени уже обосновавшийся в Москве, рекомендовал его Хрущеву. Миронова взяли в ЦК заведовать отделом административных органов, курировавшим назначения в армии, госбезопасности, прокуратуре, судах и милиции. Тогда-то он и сошелся с председателями КГБ – Шелепиным и его преемником Семичастным. Когда Козлова разбил паралич, Миронов переориентировался на Брежнева, благо они знали друг друга не только по Днепродзержинску, в 1947–1950 годах Леонид Ильич возглавлял Днепропетровскую областную партийную организацию, а Николай Романович в 1949 – 1951-м – соседнюю Кировоградскую. Теперь в Миронове нуждались и Шелепин с Семичастным, и Брежнев с Подгорным. Он смог поставить себя так, что выигрывал при любом раскладе.