– Вот! – выбежала она, прижимая к груди несколько бутылок, два плетеных мешочка и связку чеснока.
– Марий! – вспылил Колька. – Ты что? Не слышишь меня? Я тебе говорю, нет там никакого привидения! У нее на блузке пуговицы оторваны! Рукой, вашу мать, оторваны! Не веткой, не зацепилась за что! Рука человеческая схватила ткань и дернула!
У Кольки на глазах аж слезы выступили… То ли от бессилия, то ли от ярости…
Он сидел в гостиной майора и рассказывал страшную историю…
Люська возвращалась от сестры двоюродной с Гремячьего. Засиделись девоньки, автобус она пропустила последний. И, главное, муж сестры говорил: “Давай отвезу!” А она заупрямилась: “Тут полем сорок минут! Прогуляюсь! Пироги Валькины растрясу! Светло еще!”
И пошла.
Полем.
Мимо церкви…
Она сказала, сначала запах пошел странный…
Вроде как карамелькой запахло.
А ведь ничего так не пахнет, ни одна трава… Ну медуница летом похожа бывает, когда на солнце высохнет! Так не лето ж! И солнца нет еще такого!
А она, кажись, беременная! Ей сейчас все резкие запахи противные!
Ну нос кофтой прикрыла и решила бегом…
И вродь почти до поворота выбежала уже! А все ей казалось, что какие-то шаги сзади!
И дернул ее черт оглянуться!
Обернулась, а за ней мужик в темном плаще!
Мужик!
Клянется, что мужик! Живой!
Лица не видно, капюшон натянут, да и лицо само, похоже, замотано… Как в маске.
Люська глаза растопырила и давай визжать!
А мужик к ней шагнул, за рубаху схватил, к себе тянуть начал!
Но тут уж она и опомнилась! Рванула изо всех сил, как припустила, только пятки мелькали…
До самого дома не оборачивалась!
– Не надо из моей Люськи блаженную делать! – сам того не понимая, начал орать Колька. – Где ты видала, чтоб привидения пуговицы на рубахах бабам рвали?
– Да не ори ты, дурак! – выкрикнула Марийка. – Сам говоришь, запах какой-то был, а сейчас тошнит ее… И Таньку тошнило сутки! Дрянь там какая-то! То ли газ, то ли еще что… – на глазах у Марийки выступили слезы. – Где я тебе сейчас антидоты к неизвестным ядам найду? – заговорила она обиженно. – Да еще если и беременная, – Мария скривилась, словно еле сдерживала рыдания. – Вот только молоко с медом под рукой, да чеснок, да уголь активированный… Брусника и льняной отвар, – всхлипнула она. – Черт его знает, что поможет?! Хуже не будет!
Никитич, выслушивающий это все с серьезным и очень мрачным видом, кинулся к жене.
– Ты ж моя умница, – стиснул ее. – Колян, валерьянки наверни стопочку! Чего Люську одну оставил?
– Не одну, – шмыгнул носом деревенский плотник, – Ленка Чибис с ней… Она как раз ее ждала, какими-то курицами бабы менялись…
– Так, – дернул крыльями носа майор. – Пошли! Мария, – повернулся он к жене, – ты собирай свое ведьмино богатство, я понесу… Дарья Сергеевна, – обратился к няне, – хотите ругайтесь, хотите нет, я сейчас сюда Евгена пришлю! Не дай бог что… Дом с краю… – это он уже ворчал себе под нос, подхватывая большую холщовую сумку со склянками и порошками.
До Колькиного дома огородами наискосок было метров двести…
Пробежали через Сашкин двор, впопыхах махнув хозяину. Крикнули приветствие Маньке, запиравшей корову, перемахнули через забор Степанны и…
– Люся! Люсенька? – вбежал в дом Колька первым.
Укутанная в плотное одеяло Люська сидела на стуле посередь кухни и тряслась.
– Маленькая моя, – упал на колени перед ней, потянулся обнять, но…
Люська вздрогнула, чуть не подскочила!
