Звуки разрезали мягкую и густую тишину. Постепенно руки обрели уверенность, и музыка полилась с такой пронзительной болью, что на лбу у меня выступил пот. Скрипка, словно на коленях моля о чем-то невозможном, щемящей нежностью пронзила пространство, и вот я снова вижу бегущую девушку… юношу, чей голос рвет сердце…
Рука дрогнула, и последний аккорд я плеснула мимо нужных нот, в жутком диссонансе с Димкой.
А он, кажется, «уехал» куда-то еще раньше меня…
Дрожа как осиновый лист, я поднялась и склонила голову в поклоне перед невидимыми зрителями. Гитара зацепилась за шлейф и глухо стукнулась о пол сцены.
Ни хлопков, ни вздохов, ни даже дыхания.
Но…
Какая-то темная волна накатила на меня из зала.
Есть что-то другое.
Незримое присутствие.
Потусторонний конвой, держащий меня под прицелом.
Вдруг, совершенно внезапно, я почувствовала, ощутила кожей, что они есть. Что зал буквально набит людьми. Я каким-то другим зрением увидела их глаза.
И глаза эти были страшны…
– Пошли!.. – зло зашептал Кортнев, и я, уцепившись за его рукав и едва не теряя сознание, неверными шагами вышла обратно в крошечную гримерку, больше похожую на загон для скота.
– Ты что, испугалась, что ли? – весело спросил он, укладывая скрипку. – Ой, я уже столько на своем веку повидал! Каждый по-своему прикалывается!
С этими словами Димка обернулся и увидел, что я по-прежнему стою, прислонившись к стене и глубоко дыша.
Над комнатой прозвенел его раздраженный голос.
– Даш, ну давай быстрей, такси уже ждет!
И он ловко скинул костюм и облачился в джинсы и голубую майку.
Я начала медленно стягивать платье, отчаянно путаясь в его оборках и складках. Напарник стал терять терпение.
– Даш, ну че ты, как черепаха!
Я, наконец, вынырнула из платья, не без труда отцепила прядь волос от пуговицы и переоделась в принесенную с собой одежду. В ушах стоял какой-то шум.
– Наконец-то… – язвительно произнес прекрасный скрипач, минуту назад извлекающий рвущие душу звуки. – Не прошло и года!
– Когда ты искал пару, интонации были другие, – заметила я. – Марк чуть ли не ноги мне целовал, чтобы я тебя выручила.
Димка сразу замолчал. Потом попытался взять у меня из рук тяжелый футляр. Я резко убрала руку.
– Спасибо, не надо.
Мы вышли в коридор, и у меня возникло смутное ощущение, что под ногами не ровный пол, а тягучий мокрый песок. И запахло как-то удивительно…
Как возле моря…
Но ощущение это только коснулось сознания, потому что Кортнев шел очень быстро, и через несколько секунд мы очутились у входа.
Я спустилась по ступеням, и под ноги мне откуда-то вывернулась рыжая собака. Она просяще посмотрела мне в глаза.
Кажется, где-то на дне сумки есть хлеб – я брала на днях для голубей… Порывшись, я вынула ржаной ломоть и, разломив его, присела перед ней на корточки.
– Даша! – нетерпеливо, но уже гораздо более мягким тоном окликнул Димка.
Невзирая на вопль, я погладила уминающую хлеб собаку по язве на левом боку.
Потом приподнялась с корточек, подняла футляр и потащилась к машине.
Такси тронулось, я оглянулась на собаку, но ее уже не было.
Вместо этого я увидела, как на всех этажах диковинного кафе «Лабиринт» вдруг ярко вспыхнул свет, и в окнах заметались пестрые тени.
И полилась громкая веселая музыка.
В распахнутом настежь окне третьего этажа вдруг показалась тонкая фигурка девушки в свадебном платье. Девушка высунула на улицу красиво убранную головку, и я увидела ее полные слез глаза.
