- Я провожу? - Никита уверенным движением подхватил мой рюкзак, и мне вновь ничего не оставалось, как подчиниться не зависящим от меня обстоятельствам жизни и кивнуть - Андрей с Мириам ушли раньше, и теперь воображение рисовало мне картинки их объятий и поцелуев, вызывающие глухое раздражение и тоску. - Ты чего такая грустная сегодня, Полиночка?
А Никитосу все нипочем - неужто не видит, что я к нему безразлична? Неужто не чувствует? Третий год кругами вокруг меня ходит, и очевидного не замечает - что не люблю! И сколько раз уже говорила ему об этом, но то ли не верит моим словам, то ли надеется, что чувства какие-то проснутся, вдруг появятся у меня. На секунду стало противно от своего собственного мерзкого поведения - зачем давать надежду парню, если у него нет ни малейшего шанса вызвать хоть какие-то эмоции в моей душе! Давно пора оборвать, разругаться, твердо сказать, чтобы не приходил. Но каждый раз я сама, жалея его, жалея себя - быть одинокой и несчастной никому ведь не хочется, - в последний момент, перед решающим разговором, давала ему очередной шанс.
...А что если в походе это сделать? Что если именно там, во время бурного совместного отдыха расстаться с ним окончательно? Что-то подсказывало мне, может быть, женская интуиция, что нельзя рубить сразу, сгоряча, что в таких случаях лучше подготовить. А там он выпьет, расслабится, ребята поддержат? Точно! Но пока пусть все идет так, как шло. Поэтому ответила в своей обычной насмешливой манере:
- Я грустная? Ты в своем уме, мальчик? Я просто офигительно веселая! Хочешь, расскажу тебе, как мы ездили на завод резиновых изделий писать репортаж...
- Слушай, отличница моя, а пошли ко мне! Родители сегодня поздно вернутся! Там всё и расскажешь! - взгляд Никиты, непривычно наглый и прилипчивый, скользнул по моей фигуре и остановился в районе груди. Мне стало неприятно - что бы это значило? Он себе никогда подобного не позволял!
На улице стремительно темнело, и, оглянувшись, я не увидела такого количества людей, как в то время, когда шла к Олесиному дому. Только где-то вдалеке к мусорке с синими пакетами отходов в руках топала незнакомая мне сгорбленная бабуля. Неожиданно стало страшно.
- Н-ни-никита, мне домой нужно уже, к семинару готовиться пора, - заикаясь, проговорила я, а он придвинулся еще ближе, и, заглядывая в глаза, вдруг рассмеялся.
- Я, вообще-то, пошутил.
Фух, он пошутил! Но идя с Мантулиным домой, я с опаской поглядывала в его сторону. А в голове то и дело всплывала любимая присказка моей бабушки: "В каждой шутке есть только доля шутки, а остальное - правда"...
Ночь перед походом. Дом Логвиновых.
"Спи, Полиночка! Спи, послушная, скромная девочка! Спи, мое солнышко! Умничка! Красавица моя! - неприкрытой лестью я пыталась воздействовать на собственный центр удовольствия, который, как гласит учебник биологии, размещается где-то в головном мозге человека, дабы заставить себя поверить в свое же благоразумие и несмотря ни на что оставаться в кровати. - Тебе нечего ходить к нему. Если мама с папой узнают, будет стыдно. Будет очень-очень стыдно". Но уговоры не помогли...
- Андрюха, - стараясь не коснуться его обнаженного плеча, я потыкала пальцем через одеяло в бок своему брату. - Разговор есть. Просыпайся давай!
- Полинка, чего тебе надо? Завтра рано вставать! - но все-таки сел, оголяясь до пояса.
