Дождавшись, когда она унесет заказ, я повернулся к буфетчице:
– Скажите, пожалуйста, как зовут эту девушку?
– А вам для чего? – насторожилась буфетчица.
– Вопрос жизни, – сказал я и сделал роковые глаза.
– У всех у вас вопрос жизни, – ревниво поджала губы буфетчица. – Лена ее зовут… Не успеет девчонка устроиться, как уже липнут.
Стоп! Такую информацию да пропускать!
– Она что – недавно здесь? – спросил я.
– Четвертый день, – сказала буфетчица. – Из кафе «Эврика» перевелась.
Ну, порядок в танковых войсках! Теперь я знал все что надо. И даже больше, чем надо.
Походкой светского льва я прошествовал к пустому столику, сел и небрежно отодвинул маскировочную табличку «Для делегаций». Четверо мужчин с соседнего ряда уставились на меня воспаленными глазами. Судя по расползающейся из пепельницы горе окурков, они ждали заказ часа полтора и уже позеленели от табака и злости. Я скользнул по ним равнодушным взглядом и тоже закурил. Ага! – вот и моя краля.
– Привет, Ленок, – затормозил я ее. – Ты что это – из «Эврики»-то? Сделала тете ручкой?
– Да ну их! – сказала официантка. – Что я, железная!.. Посиди маленько – сейчас подойду.
Она подошла через полминуты. На соседнем ряду тоскливо заскрипели стульями.
– Волнуются трудящиеся? – насмешливо спросил я.
– А! – тряхнула головой Лена. – Не облезут… Обедать будешь?
– Угу, – кивнул я. – Надо… подзаправиться… Суп молочный, котлеты паровые и кисель.
– Ну, даешь! – рассмеялась Леночка. – А выпить что?
– Уй! – сказал я, хватаясь за голову. – Лучше не говори! После вчерашнего слышать не могу!
– Где это ты так? – посочувствовала она.
– Было дело, – неопределенно сказал я. – Под Полтавой…
Минут через двадцать, плотно пообедав за делегатским столом, я отправился стричься. Из парикмахерского салона навстречу мне вышел молодой человек с трагическими, полными слез глазами.
– Дайте жалобную книгу! – петушиным голосом сказал он кассирше.
Затылок молодого человека был выработан частыми уступами, как открытый угольный карьер.
«Эге-ге! – подумал я. – Надо применить метод». И поймал за рукав пробегавшую уборщицу.
– Будьте добры, – зашептал я, – как зовут ту блондинку за крайним креслом, от которой только что встал этот клиент?
– А что? – спросила заинтригованная уборщица.
– Вопрос жизни! – сказал я шепотом, прижимая руку к груди.
– Ой! – радостно испугалась уборщица. – Таня!.. Только у нее муж!
Муж меня не смущал. Даже два мужа.
– Привет, Танюха! – сказал я, усевшись в кресло. – Ну, как там твой угнетатель? Все… поживает?
– Поживает, – ответила блондинка. – Что ему сделается. Вчера на бровях домой пришел, паразит!.. А ты чего долго не был?
– Дела, мамочка, дела, – бодро сказал я.
– Держите меня, дела! – прыснула Таня. – Опять, поди, какая-нибудь юбка… Постричь тебя, что ли?
– Ага. Только покрасивее.
– Ну, что я говорила! – взмахнула ножницами Таня. – Конечно, юбка! Покрасивее его – не как-нибудь.
– На этот раз серьезно, старуха… Вопрос жизни. Ты уж постарайся.
– Тогда сиди, не дергайся, – сказала Таня. – Сделаем прическу, как на конкурс красоты…
Когда я, идеально постриженный, причесанный и надушенный, вышел в зал ожидания, молодой человек, непримиримо шмыгая носом, писал жалобу. «Молодец, – завистливо вздохнул я. – Упорный парень». Теперь мне оставалось купить сыну подарок и устроить еще кое-какие мелкие дела.
В детском магазине, в отделе игрушек, висел стихотворный лозунг:
