Съев с жадностью молодой обезьяны два больших банана, она поспешила на пробежку. Завтракать они привыкли на работе, там было и вкуснее, и спокойнее. От воспоминаний о каше из монастырской крупы вперемешку с семенами льна желудок попросил пощады, мать худела и пичкала этим всех, спорить было бесполезно. В ресторане их ждала рисовая каша с кокосовым молоком и красным перцем, который поначалу совсем не чувствовался, зато потом она и Альфира напоминали огнедышащего дракона. После такого завтрака работать было одно удовольствие, сон снимало моментально, и до самого обеда голова была ясная без разных дурных мыслей или мути, неизменно забиравшейся в черепную коробку по дороге в школу.
На работу она пришла первая, успев отбегать свои пять километров, помыться и переодеться до пробуждения родителей. Отец поймал Юлю в дверях, она проверяла рюкзак, не забыла ли чего для вечерней тренировки. Он что-то спросил, Юля что-то ответила, не запоминая разговор. Отец был где-то далеко, вроде и рядом, достаточно руку протянуть, но так далеко, что и лица не разглядеть. Двери ресторана оказались закрытыми, Юля увидела, как Мэй паркуется в соседнем дворе. С машинами у Юли не складывалось: в раннем детстве все время тошнило, потом она попала в небольшую аварию в такси, отделавшись ушибом, в школе можно было записаться на курсы вождения, но ни она, ни Альфира не горели желанием. Альфире вообще было нельзя с ее зрением, а Юля не видела себя в роли водителя, и дело было не в страхе перед дорогой или сложность управления, хотя, что там было сложного, просто понимала, что это не ее. По Мэй было видно, что она и ее красная Creta созданы друг для друга.
– Привет. Не спиться? – Мэй приветливо улыбнулась и открыла дверь.
– Доброе утро! – бодро отрапортовала Юля. В ресторане приятно пахло специями и свечами, кофе и немного прохладой. Юля пошла переодеваться в небольшую комнату, закуток девочек, как называла ее Мэй, выделив отдельную комнату для официанток.
– О, ты уже переоделась, – Мэй сама переодевалась здесь, меняя джинсы или брюки с футболками на красивые платья с цветами или птицами.
– Да, осталось сделать суперприческу, – Юля заплетала тугую косу, чтобы хитрым образом закрутить на затылке, но ничего не получалось.
Мэй не стеснялась Юли и, сложив джинсы и футболку на свободном стуле, подошла к ней и помогла закрутить крепкий клубок, воткнув в него две коричневые деревянные палочки, от которых пахло сладковатым лаком, немного напоминающим горький шоколад.
Юля заметила на бедрах Мэй следы давних побоев, тонкие белые шрамы, будто бы кто-то хлестал ее до крови, часто, долго, но это было давно. Ей стало стыдно, и она опустила глаза, не зная куда деться, а выбежать из комнаты было бы совсем плохо.
– Ты заметила шрамы. Я вижу, что заметила. В этом нет секрета, но и рассказывать об этом больно, – Мэй закусила губу до красноты, оправляя платье перед зеркалом. Прическу она не меняла, еще дома заколов волосы сложными украшениями из дерева и речного жемчуга. – Так было принято в моей семье, такое наказание для девочек за порочные мысли.
– Ужас какой! Но мы же не в Средневековье! – возмутилась Юля.
– Правда? А ты телевизор давно смотрела?
– Я его никогда не смотрю.
– А зря – врага надо знать в лицо. Попроси Максима, он тебе расскажет. У тебя очень умный и добрый брат. Сразу видно, как он вас любит и беспокоится. Тебе не рассказали, что мы вчера познакомились?
