В зал входили войны в старинных кимоно. Юля видела каждого, не оборачиваясь, но вежливо здороваясь со всеми. Они приветствовали ее, вежливо и с уважением. И зал изменился: пропали стены, потолок и пол, они очутились в ином пространстве, в котором не должно быть границ или недвижимых основ, и в каждой точке которого можно найти и силу, и гибель. Юля билась с Ланой, потом с Виктором, не сразу осознавая, как быстро менялся партнер. Очухиваясь на полу после подсечек Ланы, она без усталости, превозмогая боль, продолжала, горя огнем, желая продолжать, но чувствуя, какую разрушительную и страшную силу она создает внутри себя, как трудно и важно управлять ею, сдержаться и не нанести подлого и точного удара, не перешагнуть через себя ради быстрой победы.
Все поменялось, и теперь они втроем отражали атаки старых мастеров. Юля училась биться в команде, училась защищать товарища, пускай какое-то время назад он был противником, училась быть благородной перед противником, не использовать его слабость, получая в ответ уважение и победу. Но это победа не та, когда соперник не может встать, его лицо в крови, а все тело превратилось в отбивную, а победа духа над телом. И это была уже даже не битва, а обмен опытом, обмен знаниями и умением. Юля была счастлива, что может передать свое мастерство, показать что-то новое, выходя за рамки серий схем атак и защиты – это был разговор, общение близких по духу людей, общение равных.
Юля не думала, откуда они взялись, почему мастера так странно одеты, почему все вокруг такое нереальное – в этом не было никакого смысла. Лана, поменявшись ролью с одним из мастеров и став коварным противником, ловко и по-новому подловила Юлю, жесткой стремительной подсечкой уложив на пол. Юля засмеялась, поняв, что учебный бой кончился. Лана помогла ей встать, держа за руки, Виктор и старые мастера аплодировали Юле, и счастье огромной и великой солнечной энергией входило в нее, наполняя чем-то непонятным, сильным и ужасным, но добрым и светлым.
– Я в тебе не ошиблась. – Ты завтра проиграешь, не переживай об этом. Твоя судьба в твоих руках, и ты идешь верной дорогой.
Юля удивилась, но дикая усталость накрыла ее, и она потеряла сознание.
– Альфа! Альфа! – Мэй подошла к ней и потрясла за плечи.
– Что? Я что-то не доделала? – Альфира помотала головой и стала расставлять бокалы на полках.
Мэй вздохнула, с грустью посмотрев на нее. После «совета в яслях», как напоследок назвал их заговорщицкий клуб Максим, Альфира работала как робот со стеклянными глазами. Она все прибрала, вытерла до блеска все бокалы и выстроила из них ровный строй на барной стойке, будто бы играла в стеклянных солдатиков. Посетителей еще не было, ночная смена переодевалась, искоса поглядывая на застывшую Альфиру, не реагировавшую ни на что. Одна официантка даже сделала фото, но Мэй попросила ее удалить.
– Я думаю, – начала Альфира и замолчала, испуганно посмотрев на Мэй.
– Пойдем, прогуляемся, – Мэй повела ее в раздевалку.
Доверив ресторан старшей официантке, руководившей баром, Мэй вытащила Альфиру на улицу. Солнце жарило беспощадно, но Альфиру тряс озноб, она сильно побледнела, но сама пошла в парк. Мэй держала ее под руку, чувствуя, что сама выглядит не лучше. От всего узнанного и сказанного болела голова, и самопроизвольно стучала челюсть. Мэй знала, что с ней, но усиленная доза ибупрофена пока не действовала.
