Бабушка проводила их взглядом, и, перекрестившись, опустила кусочек марли в стакан воды с лимонной долькой и приложила к распухшим губам внучки.
Аня медленно протянула руку к губам, скинула влажную марлю и бескровными губами даже не прошептала, а прошелестела:
– Где я?
– Анечка, деточка моя, ты в больнице, – ответила пожилая женщина. Она погладила девочку по волосам и кинулась целовать разбитое лицо.
– Что случилось? Почему всё болит?
– Детка, ты разве не помнишь? – Бабушка удивленно взглянула в налитые кровью глаза внучки.
– Свои крики помню, – хрипло ответила Аня. – Я так старалась, чтобы меня услышали.
– А следователь так надеялся на твои показания. Я ведь сама-то ничего не знаю, кроме того, что увидела. Соседи молчат. Мол, никто и ничего не видел, не слышал. Мать пьянющая была. Свидетелей нет, – удрученно покачала головой бабушка, присаживаясь рядом с внучкой. Она взяла её ледяную ладошку в свою сухую горячую ладонь, пытаясь согреть и успокоить.
– Что произошло? Почему следователь? Зачем свидетели? – Обеспокоенно озиралась Аня, норовя вскочить с больничной койки.
– В тот вечер ты гостила у меня, а потом собралась домой. Я уговаривала тебя остаться, но ты не согласилась. Я так и не дождалась твоего звонка. В час ночи вызвала такси и поехала к вам. Дверь была открыта, я вошла и чуть не сошла с ума. Прости, что приходится рассказывать тебе, но всё равно узнаешь, и хуже всего, что от чужих людей.
– Меня изнасиловали?! – выплюнула Аня. Она попыталась вскочить с постели, но сил на это не хватило. Стук зубов выдавал её ярость и сопротивление.
Бабушка, глядя на внучку, трясущимися руками вытирала мокрые щёки.
– Милая моя деточка, главное, что ты жива. Всё переболит, забудется. Если бы тебя не стало, я тоже не осталась бы жить.
– Значит, изнасиловали, – стиснув зубы, подытожила девочка. – И ты, бабуль, предлагаешь мне жить дальше? Тогда ответь мне: как? Как с этим жить?
– Солнышко, я с тобой. Вместе мы всё переживем. Я буду рядом, буду тебе помогать, во всём поддерживать. Вот выпишут тебя из больницы, и мы уедем к моей сестре. Там будем жить. Там тихо, хорошо, – поделилась планами бабушка, заглядывая внучке в глаза и поглаживая по ладошке. Видя, что та силится сесть на кровати, она помогла ей приподняться и устроиться удобнее.
– Ба, кому я теперь буду нужна? О чём ты говоришь? Не успокаивай меня, я всё равно не собираюсь жить дальше, – нетерпеливо возразила Аня.
Внучка сурово посмотрела на родственницу и отдернула руку. Обезумев от страха, она так и осталась сидеть с вытаращенными глазами, стуча зубами, не в силах вымолвить ни слова. Ей хотелось заплакать, но она даже не шевелилась, не поднимала взгляда, в котором застыл ужас. Она думала, что в одну секунду сойдет с ума. Всё исчезло: время, место. Перед ней появился образ, доводивший до безумия. Она забыла его, стерла из памяти кошмары прошлого, но сознание настойчиво подсунуло кадр.
– Не смей так говорить. Ты не только будешь жить, но ещё научишься радоваться жизни. Ты осталась жива, и это большое счастье. Мы преодолеем все трудности. А если ты ещё раз об этом заговоришь, моё сердце не выдержит. Оно бьется ради тебя. Посмотри сколько инвалидов рядом. Они дышат, смеются, женятся, рожают детей, участвуют в соревнованиях и работают. Они молятся за каждую прожитую минуту и за каждую следующую. Они сильные духом, борцы и молодцы. А ты руки опускаешь.
