Неудивительно, что их история обернулась трагедией. Деян ненавидел родителей за то, что они сотворили с его братом. И был доволен нынешним положением отца, от которого осталась лишь тень прежнего.
С трибуны по команде короля заговорил кэрр Богарт, прочистив горло и вперившись ненавидящим взглядом в бывшего генерала:
– Вашим грехам нет числа, вашим преступлениям нет ни прощения, ни искупления. Вашим наказанием будет смертный приговор, ваше имущество будет передано в руки короны, ваши дети будут лишены фамилии, дабы род канул в бездну забвения, будучи запятнанным немыслимым прегрешением – заговором против короны и короля. Приговор будет немедленно приведен в исполнение. Ваше последнее слово? – скрипя зубами и едва сдерживаясь, холодно спросил канцлер.
Тишина, нарушаемая только жужжанием пролетающей над сценой пчелы, стала невыносимой. Первые четкие звуки пришли из клетки – Виклош будто очнулся от тяжелого сна. Он, звеня цепями, поднял руки, отмахиваясь от невидимых мух, приложил их к лицу, протирая глаза и губы. Замер на мгновение и медленно встал с колен, опираясь о стекло.
Заскорузлая одежда, бывшая когда-то генеральским парадным костюмом, лохмотьями висела на исхудавшем теле мужчины. Поредевшие седые волосы спускались чуть ниже шеи, превращая его в одичавшего отшельника с сумасшедшим взглядом.
Безумие зажглось в его глазах, когда Богарт закончил речь. И теперь Виклош прислонился лбом к прозрачной стенке клетки и уставился на своих бывших друзей и врагов. Он заговорил резко, пылко и… будто не своим голосом. Будто кто-то другой стоял за его спиной и нашептывал крамольные слова:
– Сидите здесь, разодетые, праздные, напуганные до усрачки, дрожащие от каждого движения королевской руки. А ведь не его вам следует бояться. Король – лишь пешка, всего лишь неприрученная сила, что будет покорена божественной рукой…
Канцлер подался вперед, чтобы прекратить хулу, льющуюся потоком из уст преступника, но был остановлен Никлосом, который с напряжением смотрел на Виклоша. Он ожидал, что предатель заговорит перед смертью, и его слова станут ключом к пониманию, кто еще мог участвовать в заговоре. Драконы не обладают магией. Это аксиома. А в случившемся слишком отчетливо ощущался магический душок.
– И только те, кто склонится перед мощью уснувших, кто отринет власть черного и со смирением ступит на путь истинный…
Мужчину несло, он кричал, напоминая городского сумасшедшего. Его глаза навыкате цеплялись за каждого зрителя, и придворные отводили взгляды. А Виклош не унимался, распаляясь все больше и больше.
– И погаснет утренняя звезда, и вспенится море кровью чешуйчатых, и сгорят страницы…
Король очнулся от завораживающих речей заговорщика, услышав опасные слова, и тотчас сжал горло Виклоша тьмой, что, как крылья, нависала позади предателя. Тот захрипел, оборвавшись на полуслове, и обмяк. Тогда Ник отпустил его, и Виклош, как кулек, рухнул на пол, приходя в себя.
Проморгавшись, мужчина поднял голову и уставился на короля на удивление ясным взглядом. Он закашлялся, сплевывая на пол темно-синюю жидкость. Вытерев рот, рассеянно нахмурился, пытаясь прийти в себя. А вспомнив и осознав, приподнялся на коленях и прижался руками к стеклу.
Теперь это был действительно генерал Виклош Адегельский. Потрепанный, отощавший, но трезвый, предельно собранный. И глядел он на короля спокойно, без подобострастия, без вызова, стойко принимая тяготы судьбы.
