И стража вывела этого героя. Аккуратно, под ручку, тогда как сам Рупер опирался на палочки, клоня набок седовласую голову. Он подволакивал ноги, слепо щурился, сгибался, склонив шею, как стервятник, из-за растущего горба. Старик выглядел гораздо лучше, чем остальные заключенные. В свежей рубашке и штанах, причесанный, без признаков изнеможения. Его держали не в темнице Лакраш, а в лазарете – из-за пережитого у бывшего маршала совсем сдало сердце, и он еле-еле выносил прогулки дольше пятнадцати минут.
Любой вопрос о прошлом вводил Рупера в состояние невменяемости, у него начинался сердечный приступ. Благо он охотно шел на контакт и сам, когда чувствовал себя лучше, выдавал все, что знал. А знал мало – из-за связи с Артаном и обиды Адегельских его держали на поводке, шантажировали, но не наглели – понимали, что будет, если старик заговорит. Так и получился титулованный заложник-предатель, что активно занимался Черной пьеттой, по сути, один из разработчиков того, во что она превратилась. И что с ним было делать?
Когда Богарт перечислил прегрешения старика, которому заботливо поставили в клетку мягкий стульчик и принесли воды, стало тихо. Придворные, затаив дыхание, ждали, что скажет король.
Ник долго думал, как поступить с предателем. В конце концов, бывший маршал как военный обязан был, несмотря ни на что, доложить о своем преступлении и раскрыть заговор. И пойти под трибунал. А с другой – именно он спас Артана.
Поэтому король заговорил весомо, подбирая слова:
– По закону за подобные преступления приговор один – казнь, – на трибунах зашептались, но под немигающим королевским взглядом умолкли. – Однако, в память о былых заслугах и с учетом действий, способствовавших спасению маршала Артана Гадельера, милостью короны приговор будет смягчен.
Следом заговорил Богарт:
– В соответствии с волей короля, Никлоса Каргатского, Рупер Свенский помилован, смертная казнь заменена пожизненной ссылкой из столицы Клэрия. Рупер Свенский лишается всех титулов и наград, королевской пенсии и всех владений. Он отправляется под опеку кэрра Артана Гадельера, согласившегося взять преступника на поруки.
Стража медленно увела со сцены плачущего старика. Тягостная тишина под невыносимым полуденным зноем была как удушающее одеяло. От открытой клетки тянуло паленым мясом, и придворные гадали, что же случилось за пологом нориуса. Король сжег Виклоша? Как и почему таким образом? Многие с сочувствием поглядывали на последних оставшихся в живых членов семьи Адегельских.
Акрош за ножку вертел в руках пустой бокал, безучастно обводя взглядом опустевшую сцену, будто ему и дела нет до того, что там произошло. Деян, успокоенный Калистой, о чем-то тихо переговаривался с Томаром и также не стремился демонстрировать шок от потери или злость на королевский суд.
Домовая книга семьи Адегельских закрыта и запечатана, как и книги предателей из иных Домов. Теперь Акрош и Деян будут заново доказывать лояльность и преданность короне. Жизнь с чистого листа.
– Все свободны, – насладившись оглушительной тишиной, выдал Никлос. – Помните, что увидели сегодня. И разнесите вести по всему королевству и соседним странам, дабы и другие помнили.
– Ох, это было чудесное представление, милый! – игриво протянула Анка, прислонившись к плечу Ника. Подошедший канцлер был остановлен королем, а после и вовсе отослан прочь.
