– Интересное сравнение. ― Я строчила в блокнот все, что говорила девушка. Здесь будет о чем поломать голову, и обязательно нужно проконсультироваться с профессором.
– Я же говорила, что практика моя только начиналась, и у меня не было достаточного опыта, чтобы однозначно поставить правильный диагноз. ― Клеопатра Петровна мерно покачивалась в своем кресле. Дигби смилостивился и заснул на руках старой женщины. Ее корявые пальцы любовно гладили кота и почесывали его за ушами, отчего Дигби негромко мурлыкал.
Марина тоже писала в блокноте. Она утомилась и хотела скорей покинуть этот затхлый, утопающий в кошачьей шерсти дом.
– И какой диагноз вы ей поставили? Шизофрению? – нетерпеливо спросила Марина.
– Такой серьезный диагноз нельзя поставить только на основании рассказа пациента. ― Клеопатра Петровна подняла вверх указательный палец. ― Пусть рассказ даже фантазийный или галлюцинаторного типа, и его можно диагностировать как продуктивную симптоматику, но нужно проверить негативную симптоматику и когнитивные нарушения.
– Что проверить? – переспросила Марина.
– Как человек ведет себя – апатичен ли он, не нарушены ли у него мышление, восприятие, внимание, – объясняла женщина, ― нужно выяснить про наследственные расстройства, депрессии, перепады настроения…
– Понятно, понятно. ― Марине не хотелось углубляться в эти дебри. ― И что дальше?
– Подобный вопрос я задала и Александре. Она продолжила свой рассказ:
– Так вот, я сидела в пабе и просматривала заметки в газете, когда к столику подошла девушка с огненно-рыжими волосами, подстриженными по последней моде. Для этого времени суток на ее лице было слишком много косметики, а платье – явно на пару размеров меньше, чем следовало бы.
– Алекс, ― прошипела она. – Вот так встреча! Джеф сказал, что видел тебя вчера в галерее, а я не поверила. А ты и впрямь снова здесь.
– Вы обознались, наверное. Я не понимаю, о чем вы.
– Ну конечно, не понимаешь. Быть бедной овечкой не твое, Алекс. Смотрится нелепо и комично. – Она возвышалась надо мной, уперев руки в пышные бока. Я больше ничего не говорила ей. Она была настолько уверена в собственной правоте, что убеждать ее не имело никакого смысла. Возможно, она наговорила бы мне еще гадостей, если бы ее не окликнул официант. Тогда я машинально схватила газету и быстро покинула паб. Наступил вечер, я снова пришла в пансион, поднялась в комнату. Начался приступ мигрени, глаза стали слипаться, и я, почувствовав неодолимую усталость, упала в кровать и заснула.
– Что вы увидели, когда открыли глаза?
Александра пожала плечами:
– Свою комнату. Я проснулась у себя дома. Наверное, стоило бы обрадоваться этому, но воспоминания о Лондоне были такими реальными… Я открыла «Желтые страницы» и нашла вас.
Клеопатра Петровна посмотрела на Марину:
– Вот с такой любопытной историей пришла ко мне Александра. Мне очень захотелось помочь ей.
– Мне кажется, она относится к такому типу женщин, которые совсем не приспособлены к жизни, – пренебрежительно заметила журналистка, поглядывая на фото Александры, ― подобные женщины побуждают окружающих испытывать острое желание оградить их от трудностей, опекать их. Они не способны сделать ничего самостоятельно…
– Возможно, так и есть, ― заметила Клеопатра Петровна. ― Однако разве мы не говорим о женском начале, как о чем-то хрупком, хрустальном? В Александре все это было. Загадочная девушка Луна.
