– Барра, Барра, – зашептала я. И спросила уже громче: ― А что он там делает? Я имею в виду, где он работает?
Он неприятно засмеялся, и его лицо без подбородка приобрело красный оттенок.
– Да зачем же ему работать? Ему же принадлежит половина этого острова. Я бы тоже не работал на его месте, – мечтательно проговорил служащий. Потом спохватился, снова стал серьезным и продолжил: ― А в том зале есть портреты. Взгляните. Продаются все, кроме тех нескольких картин, на которых изображена блондинка. По-моему, с ней у Горинга было что-то серьезное, раз он не хочет продавать эти полотна, – доверительно сообщил мужчина.
Я прошла в следующий зал и нашла картину, на которой светловолосая девушка брела по берегу моря. Волны ласково лизали ее босые ноги, ветер разметал волосы, а над головой кружили чайки. Небо было фиолетово-темным, но его многообещающе пронизывали желтые лучи солнца.
Служащий, который, оказывается, шел за мной, удивленно произнес:
– Вот это да! Так ведь это вы, мэм. На картине, я имею в виду. Ведь это же вы нарисованы.
Мне стало не по себе от его слов. Как такое возможно? Я присмотрелась к картине – действительно, девушка на берегу была очень похожа на меня, и все же что-то неуловимое отличало ее от меня.
– А как называется эта работа? – спросила я у служащего.
– «Неподражаемая А.», ― прочитал он название на табличке рядом.
– Неподражаемая А., ― повторила я за ним следом. ― Она тоже на Барра написана?
– Определенно, ― подтвердил служащий и хотел еще что-то добавить, но в галерею стали заходить люди, и он был вынужден покинуть меня.
Погруженная в свои мысли, я побрела по улицам Лондона, неведомо откуда безошибочно зная, куда мне нужно свернуть, а когда женщина спросила дорогу до Оксфорд-стрит, я без всяких колебаний ей помогла. В этот момент пришло осознание, что я сошла с ума, потому что ориентируюсь в Лондоне, незнакомом мне городе, лучше, чем в любом другом. Больше объяснений нет и быть не может. Если прибавить к этому Джефа, художника из братства «Барра», девушку с картины – точную мою копию, ключ в кадке… – Она грустно посмотрела на меня, ее щеки покрылись румянцем, а глаза заблестели от слез. – У меня шизофрения, наверное. Или раздвоение личности?
– Ну-ну, не стоит так волноваться. Мы во всем разберемся. Это конец вашего путешествия? – Я старалась излучать уверенность.
– Почти. Осталось еще совсем немного, о чем стоит рассказать. После такого откровения я совсем растерялась, плелась по улице, запнулась за булыжник и упала, разбив колени. Было больно по-настоящему, и текла кровь. Я увидела через дорогу паб, зашла туда, чтобы вымыть испачканные руки. На одном из столиков лежала забытая кем-то утренняя газета. Я полистала ее, не знаю зачем. Наверное, хотела найти объяснение всему происходящему, но в этот раз нить Александры мне не помогла.
– Что такое «нить Александры»? – удивилась я.
– Эта такая игра. Мы очень любили играть в нее в детстве. Вообще она называется «Нить Ариадны». Суть заключается в следующем: нужно взять длинную бечевку, завязать на ней много узелков и загадывать на каждый узелок загадку, чтобы играющий отгадал, о каком предмете на самом деле идет речь. Победитель – тот, кто использует наименьшее количество узелков. Мне всегда неплохо удавалось угадывать, и родители прозвали эту игру «Нить Александры». А про историю Ариадны, которая дала клубок ниток своему возлюбленному, чтобы он нашел путь из лабиринта, вы наверняка знаете?
