Нити судьбы. Волк - страница 4

– Хорошо, – встаю с кровати, одергиваю себя, чтобы не закутаться в простынь. Рядом с этим мужчиной все чувства в тысячу раз острее. Перед этим мужчиной мне определённо стеснительно до дрожи в пальцах на ногах, ни с кем другим так не краснела.

В ванной слышу его разговор на каком-то из языков, которые мне недоступны. Мужчина слишком мило общается, и это меня нервирует. Заставляет думать, что он кокетничает со своей любовницей или просто какой-то девкой. Не замечаю, как делаю яркий макияж: стрелки, бордовая помада, румяна. Выхожу голышом в комнату и иду к гардеробу, чтобы надеть единственное платье: короткое черное с длинными рукавами. Натягиваю черные колготки в горошек, коричневые замшевые ботфорты с острым носом и длинное пальто на плечи. Волосы в тугой хвост – такой тугой, что мозг сдавливает.

– Оперативно, – осматривает меня. – Что, злая такая, кисунь? – щёлкает по носу и получает в ответ по руке.

– А ты чего такой милый, дедуль? – поднимаю глаза. От злости лоб напряжён и болит.

– Понятно, – усмехается, отводя глаза. – Сестра.

– Ммм… Сестра у тебя итальянка или…? – звуки ревности вырываются неконтролируемо.

– Это был испанский, детка, прекрати, Рад, – скалится самодовольный кретин.

– У тебя есть пять минут, – смотрю на свою пустую руку, – или я иду совращать французов.

– Иди, – с самодовольной ухмылкой указывает на дверь.

– Да пошёл ты, – шепчу ему в лицо. Сейчас мы на равных, и я слишком зла. Разворачиваюсь на каблуках, хватаю тёплый коричневый шарф и выхожу за дверь.

Стоя в лифте, я, конечно, уже остываю. К чему приревновала? Дура. Смеюсь. Если уж ушла, то куда возвращаться? Выхожу на улицу, вечерний город приветствует огнями фар. Вот бы сейчас, конечно, показать своё тупое Я, нахрен уйти или уехать. Одергиваю себя, думая, что с таким взрослым мужчиной это явно будет перебор. Опираюсь о капот его тачки – очередного серого BMW i8, кажется. Наигранно дую пухлые губы, сложив перед собой руки. Готовлюсь играть вредину, когда он выйдет. Но сама уже готова сдать заднюю. Переборщила я с посылом, переборщила. Не пугаюсь, когда замки на дверях щелкают.

– Прошло десять, – пафосно отодвигаю рукав и смотрю на отсутствие часов.

– Садись, – резко открывает вверх свою дверь и усаживается.

Стою как вкопанная. Если он сейчас не извинится, я зайду обратно и буду как дура сидеть в холле, потому что мозгов не хватило взять документы.

– Сама не сядешь? Нет? – смотрит на меня из открытого окна.

Борюсь с собой из последних сил, чтобы не гаркнуть в ответ и не послать его ко всем чертям собачьим.

– Нет, – бубню себе под нос, отхожу от машины и поднимаю голову вверх, выпуская пар изо рта. Прохладно, пальцы слегка окоченели.

Проходит молчаливая минута, прежде чем он выходит из авто, подходит и приглашает меня сесть.

– Благодарю, – наигранно скалюсь, щуря глаза.

– Ой, лиса, садись, – цокает, ухмыляется, приподняв бровь.

– Ну так уж, – стыдливо пожимаю плечами, усаживаюсь в низком авто.

Терпеть не могу ложиться на сиденье, но должна признать, быстро привыкаешь к роскоши и легкости. В машине становится тепло, и я расслабляюсь, позволяя себе откинуться на спинку и наблюдать быстро сменяющиеся картинки за окном. Вот бы так всегда. Ехать на пассажирском, с ним, злиться на него и получать поглаживания по коленке, пока он разговаривает по телефону – сейчас он довольно—таки грубо высказывает своё мнение.