Ника подняла на неё взгляд, но не виноватый, а задумчивый, хотя и по-прежнему отрешённый.
– Хм, а из-за чего тогда схлестнулись, если не из-за Каса? – начала догадываться Лайенирта. Ника упрямо молчала, только глаза стали слезиться. – Девочка моя, диалог – это разговор двоих. Если ты будешь только молчать – мы не сможем понять друг друга. Правда всегда проста и ограничена, а вот фантазия бесконечна. Без знания правды она меня может далеко завести.
– Она меня подставила, – выдавила Ника.
Лайенирта свела брови, пытаясь понять, что девушка имеет ввиду. Догадавшись, она удивлённо их подняла и выдохнула:
– А-а-а, ну тогда понятней, хотя и не оправдывает тебя всё равно. Давай объясню, почему, – она поднялась и, обойдя стол, села на столешницу напротив Ники. – Смотри. У нас на руках есть факт доноса. Донос, очевидно, составлен на почве ревности и пока что никак и никем не подтверждён. Донос храна на чара – что уже отвратительно, хотя Сарита и пыталась прикрыть свою банальную ревность и созависимость якобы заботой о твоём ментальном здоровье. И вот тут – она тебя обставила. Дважды. Во-первых, такой посыл без знания контекста вполне имеет место быть, отчего идёт в плюс к подтверждению истинности доноса. Во-вторых, ты кидаешься на неё с кулаками, тем самым доказывая её правоту. Шах и мат. Ты проиграла. Поддалась эмоциям, вместо того чтобы сесть и подумать, рассчитать и поступить грамотно. Ника, для тебя такое поведение не приемлемо. Это моё тебе последнее предупреждение. И последний наш с тобой разговор в подобном ключе. Если тебя ещё хотя бы раз приведут сюда по похожей причине, я разозлюсь. Не умеешь без насилия – учись. У зазнобыря своего спроси, как это делается. Поверь, он в этом знатный умелец.
– Прости меня… – Ника не удержалась и расплакалась. Накрывшие с головой эмоции были сродни тем, что она испытывала в детстве, когда чем-то расстраивала маму.
– Это Сарите скажешь, когда остынешь, – вздохнула Лайенирта, сбавляя тон. – Всегда старайся быть выше мелочности, хамства и грязных интриг – тогда станешь сильнее. Врагов нажить всегда успеешь. Каждое действие чем-то мотивируется, и ты не можешь знать всего. Пообщайся с ней. А насчёт доноса… Ты правда наивно думала, что я о своих чарах что-то не знаю?
Ника изумлённо захлопала длинными ресницами. Столько усилий, а Лайенирта всё знала с самого начала? Но почему… ничего не предпринимала?
– Здесь ты – молодец, что старалась скрыть, – отметила главнокомандующая, читая её, как раскрытую книгу. – Хампт – огромный механизм, в котором есть вредители. Для них храны – лишь шифр из цифр и букв, если какой-то сбоит или чем-то ещё не устраивает – их устраняют, порой, без моего ведома. С чарами такой финт не пройдёт, но осторожность не повредит.
– Ты не считаешь, что у меня психотравма и что меня… в лечебницу нужно? – дрожащим голосом спросила Ника.
– Нет, – смутилась Лайенирта. – Но, если будешь на людей кидаться, могу пересмотреть своё мнение – имей ввиду. Я не знаю Дэрна, но мне его заведомо жаль, так как я знаю Рестора. Хейн-старший – законченный мерзавец. Он очень слабый чар, даже нелюдей из-под носа упускал, поэтому ему и позволили занимать должность в Хампте, а не в дозоры ходить – там от него толку, как от хранов без чара. Хейн это знал и лез по головам, как только мог, пытаясь всем вокруг доказать, что он – не пустое место. То, что Рестор самоутверждался и на семье, мне уже давно было видно – такие выродки тут ни к чему, оттого выше он и не смог прыгнуть. Остался в провинции, без возможности повышения… Вот и вырастил себе подобное. Да и как иначе? Мальчишка ничего другого и не видел, кроме тирана-отца, а мать того поди боялась и поэтому не уходила. У каждой медали две стороны, девочка моя. Все люди многогранны, тех, у кого нет психотравм – попросту не существует. Да и… нет от них лечения. Медикаментозного уж точно.
