Фима, потерявшая мужа на войне, окинула восхищённым взглядом Зинины пропорции, невольно сравнивая их со своими сдутыми мячиками под халатиком, и с завистью в голосе протянула:
– Мне такие данные, я бы развернулась!
– Конечно, Фима, конечно. Я подумаю. Но вот уже Квадрат Иваныч идёт. Ты тряпкой-то работай, а то заругается. Грязь не любит. Сама знаешь.
Кондрат Иваныч действительно надвигался, его из-за прямоугольной формы лица, обрамлённого коротенькой прямой чёлкой и массивными челюстями, да тяжёлого, давящего взгляда за глаза звали Квадрат Иванычем. Это был крупный, плотного телосложения мужчина лет сорока. Он шёл по длинному, плохо освещённому коридору в сопровождении ординатора, молодой невзрачной плоскогрудой врачихи в толстых очках, только закончившей институт. Поздоровался с Зиной, назвав её Зиночкой, и, в который раз, мысленно сняв с неё всё лишнее, тайно облизнулся. Кондрат Иваныч с некоторых пор активно подбивал клинья под Зину. Первые года полтора-два, казалось, даже не замечал сменной младшей медсестры, а потом как прорвало. Оставаясь с ней наедине, пытался пододвинуться поближе, коснуться коленями, если сидели. Однако Зина не принимала ухаживаний женатых мужчин. И, если честно, то и вовсе не была благосклонна к попыткам противоположного пола приударить за ней. После той страстной и нежной любви, что случилась у них с Валей перед самым его уходом на войну, ей хотелось, как минимум, чего-нибудь похожего. А короткие попойки и последующая постель, были совсем не в её жанре. К тому же она не могла до конца забыть Валю, его руки, его губы, его страсть, его нежность.
Они познакомились на танцплощадке. Оказалось, почти коллеги. Валя учился совсем рядом с Зиной, он заканчивал фельдшерскую школу. Раньше это и вовсе было одно учебное заведение – медицинский техникум. Потом их разделили, но сама судьба соединила: Зину – симпатичную шатенку, почти брюнетку, с завидной фигурой и Валю – высокого, стройного блондина и, как это водилось в то время, спортсмена. Он занимался десятиборьем. Валю нельзя было назвать красавцем. Широкие татарские скулы, многовековая дань русского народа своим средневековым поработителям, и узенькие тёмно-карие глаза совсем не отвечали канонам мужской красоты. Но на всё это была посажена густая копна кудрявых светло-серых, почти белых волос, которые, дай им волю, накрыли бы полностью широкие, дугообразные плечи атлета.
Поцеловались они в первый раз в тот самый вечер, когда познакомились. Все танго и фокстроты Зина отдавала только Вале, хотя имелись и другие претенденты. Вообще-то она не очень сильна была в движениях, из деревни всё же, но все были примерно на одном уровне. Валя тоже. Вдвоём у них что-то получалось. С каждым разом всё лучше. Они прокружились часа два. Поэтому Валя должен был, просто обязан, проводить свою напарницу до общежития. Там, на пороге, прощаясь, он вдруг положил левую руку ей за голову, сильным, но бережным движением притянул к себе, впился пылающими губами под нос. Он немного не попал, но она и не думала уворачиваться, а напротив, сама подтянулась чуть выше и нашла его жаркие уста.
Поцелуй был долгим, почти бесконечным. Лишь открывшаяся дверь и противный, визгливый голос вахтёрши прервал их первое земное счастье:
– Клещёва, тебе что особое приглашение надо? Время, закрываю! У-у, народ бессовестный пошёл, прямо на улице, прямо под дверями целуются. Уж не могли местечка поукромнее найти! – дверь захлопнулась снова.
