После того как мама ушла, бабуля попросила меня составить список ее лекарств.
– Не прописью, – сказала она, – печатными буквами. Ни один из этих молодых водителей «скорой» не может разобрать прописной почерк, они думают, что это арабский язык, только и стук-стук-стукают целый день на своих камерах. – Это она про телефоны.
– Я тоже не могу прочесть твой стариковский почерк, – сказала я.
Она зачитала мне лекарства вслух, чтобы я могла их записать.
Амлодипин 7,5 мг ПРД
Лизиноприл 10 мг ПРД
Фуросемид 20 мг ПРД
Правастатин 20 мг ПРД
Колхицин 0,6 мг ПРД
Омепразол 20 мг ПРД
Метопролол 50 мг b.i.d.
Окскарбазепин 300 мг ПРД
– Странно, после каждого лекарства написано «ПРД», – сказала я.
– Это мой запасной план, – сказала она. – ПеРеДозировка. Шучу-шучу.
Она сказала, что это означает «принимать раз в день».
– А что такое b.i.d.?
– Bis in Die, – сказала она. – Это «два раза в день» на латыни.
Бабуля была медсестрой. В первую неделю работы над ней устроили дедовщину старшие медсестры. Они бросили ее в ванну из нержавеющей стали и облили эфиром, пока она не начала терять сознание и чуть не замерзла насмерть. Она умоляла их остановиться. Она считает, что это одна из самых забавных вещей, которые когда-либо с ней происходили. Она раскладывает свои таблетки по маленьким кучкам, по одной таблетке в каждой, и высыпает их по дням недели в пластиковую коробочку для таблеток. Бабуля говорит, что ей необходимо продолжать так делать и никогда не путаться настолько, чтобы пришлось перейти на систему блистерных упаковок, которая стоит денег, так что забудем об этом. Когда она случайно роняет таблетки на пол, и если она замечает, что уронила их, она говорит: «Бомбы сброшены, Суив!» Когда я слышу это, я подбегаю, падаю на пол и ползаю вокруг ее ног, собирая их, а еще – батарейки для слуховых аппаратов, макароны и кусочки ее пазла с фермой амишей.
Сегодня бабуля наконец-то вспомнила, что я должна быть в школе, хотя я сижу дома уже пятьдесят девять дней.
– Почему ты не в школе? – спросила она. Я ничего не сказала, потому что она говорила как коп, а сама она никогда не отвечает на вопросы копов, так почему я должна.
– Из-за драки? – спросила бабуля.
Я не двинулась. Затем я сделала то, что делает бабуля, когда приходят копы, а именно: поднимает воображаемый мобильный телефон, как будто записывает их. Она сказала, что знает: дело точно в драке, потому что я возвращалась домой с запекшейся кровью на лице, с синяками на шее, с вырванными из головы пучками волос и без рукава куртки. Потом мы долго-долго молчали, просто сидели и издавали тихие звуки, а не слова. Я положила свой воображаемый телефон на стол широким жестом, как будто делала одолжение, больше не записывая ее. Большим пальцем я раскрошила хлебные крошки на скатерти. Бабуля несколько раз встряхнула коробочку с таблетками и выстроила мышь, коврик и ноутбук в один ряд. Я смотрела, как ее пальцы двигаются по столу. Ей снова пора подстричь ногти. Я не могла вспомнить, где оставила щипчики. Я посмотрела ей в лицо. Она улыбалась.
– Я рада, что ты здесь со мной, – сказала она.
– Мадам сказала, что я устраиваю больше драк, чем нужно, – да если бы я знала, сколько драк мне нужно устраивать, то всего этого дерьма не было бы, – сказала я.
– Хм-м-м-м-м-м-м, – протянула бабуля.
– Они сказали, что мы коммунисты, поэтому папу где-то пытают.
– Его нигде не пытают, – сказала бабуля. – Кто же такое сказал?
