Денис откинулся на спинку кресла, с хрустом потягиваясь, как будто на сегодня уже наработался, иронично фыркнул:
– Даже если он не сдаст вовремя, ничего ему не будет, спорим? Он у нас блатной, я слышал, как он с Василичем по телефону разговаривает.
– И что? У меня тоже есть телефон ЭсВэ, – фыркнула Люда, – хочешь, тебе дам? Сможешь позвонить в любое время.
– Не-а, – усмехнулся Денис, – он с ним не по работе разговаривал. Он точно не с улицы, там какие-то мутные движения между ними.
– Какой ты ушастый, а! – рассмеялась Люда, – наблюдательный такой. Меньше нос свой суй куда не просят, тебя не касается. Работу делает хорошо? Вот и всё.
Денис пробурчал что-то недовольное, но тему закрыл. Ирина засобиралась, с пластилиновой улыбкой объявила всем, что у неё срочные семейные дела, и ушла в десять минут шестого. Через пять минут ушёл Денис, без единого слова, ещё через пять ушла Марина, она сидела рядом с Ириной, я с ней не успела пообщаться толком. Тоня дождалась щелчка двери и подошла к моему столу, спросила:
– Что ей не понравилось, покажи.
Я открыла, прикусывая язык, чтобы не начать жаловаться на Иринину необъективность, жадно смотрела на Тоню, ловя на её лице малейшие движения эмоций, и с облегчением выдохнула, когда она сказала:
– По-моему, всё отлично. Но Ира у нас... немного... Ира. Давай сделаем знаешь, как... Вот так. – Она достала из шкафа подшивку журнала "Сталь и масло", над статьёй для которого я работала, пролистала и ткнула пальцем: – Вот эта рубрика, эта, и эта – работа Иры. Просмотри все, и сделай в её стиле, просто и без самодеятельности.
– Хорошо, – мрачно кивнула я, глядя на журнальные страницы, – спасибо.
Было ужасно обидно. Мне казалось, что в профессии дизайнера как раз творчество – самое главное, и если делать всё всегда по шаблону, то зачем вообще такой дизайнер, можно в программу текст и картинки загрузить, она сама всё сделает. Но спорить о философии профессии в свой первый день показалось несколько неуместно, так что я молча уткнулась в подшивку.
В шесть Тоня ушла, Люда тоже начала собираться, устало посмотрела на меня и сказала:
– Хватит, всё, иди домой. Завтра продолжишь. У Иры каждый день новая политика, можешь ей завтра показать старый вариант, она в нём найдёт новые ошибки.
Я устало улыбнулась и закрыла журнал, Люда помолчала, как будто раздумывая, говорить или нет, потом решилась и шепнула:
– И, так, на будущее – будь скромнее.
У меня глаза на лоб полезли – мне казалось, я сегодня была вообще сама скромность, Люда рассмеялась и смерила меня взглядом:
– У нас тут дрес-кода нет, все ходят по-домашнему. И ты ходи. Видела, как Тоня одевается? Вот это лучший костюм для выживания в нашем коллективе. Моль видела? Прекрасный цвет. Как у меня, – она развела руками, показывая свою кофту и юбку, тихо рассмеялась, глядя на мои выпадающие от шока глаза, кивнула: – Одежду поскромнее, волосы собрать, макияж смыть. И жизнь наладится, вот увидишь.
– Я не накрашена, – слабым голосом выдохнула я, Люда надвинула очки поплотнее, наклонилась ко мне, ахнула:
– Да ладно? Это твои ресницы такие, что ли? Или наращённые?
– Мои.
Она выпрямилась и махнула рукой:
– Это потому, что ты ребёнок ещё. Не переживай, скоро выпадут.
Она собирала сумку, я сидела как пришибленная, даже компьютер выключать не начала. Люда собиралась и приговаривала с некоторым даже наслаждением:
