Последние слова сорвались с языка хриплым рыком, а внутри меня вдруг вспыхнула ярость. Теперь я – чудовище, жестокий демон, изгнанный из клана, и дни мои окончатся на острие меча моих бывших собратьев либо же после приказа о самоубийстве, но прежде чем покинуть этот мир, я убью Генно. Владыка демонов не укроется от моей мести; я выслежу его и разорву в клочья, не слушая мольбы о пощаде, а душу отправлю в Дзигоку, где ей и место.
– Тацуми, – приглушенным голосом позвала Юмеко. Остальные резко притихли. – У тебя глаза горят.
Я заморгал, потряс головой, огляделся. У всех кругом был мрачный вид. Тайо вцепился в рукоять меча, ронин сменил положение, чтобы в случае чего быстро вскочить и выхватить лук. Служительница нырнула пальцами в рукав своей рубашки хаори, а ее пес ощетинился и оскалился, глядя на меня. Я медленно вдохнул. Ярость внутри поутихла, и напряжение, сгустившееся вокруг костра, тоже ослабело, но по-прежнему висело в воздухе, хрупкое и неуютное.
– Что ж, у меня сон сегодня не предвидится, – объявил ронин с деланым весельем и достал из сумки стаканчик, а потом высыпал из него пару игральных костей себе на ладонь. – Не хотите в тё-хан[6] сыграть? Это несложно, заодно и время убьем.
Служительница строго взглянула на него.
– Тё-хан разве не азартная игра?
– Только если делать ставки.
Я поднялся, тотчас приковав к себе всеобщее внимание.
– Сегодня я нас постерегу, – вызвался я. Путь до побережья предстоял неблизкий, и Генно уже успел сильно от нас оторваться. Если мое отсутствие поможет им всем поспать, пускай и только пару часов, тем лучше. – Занимайтесь своими делами. Я буду снаружи.
– Погоди, Тацуми! – Юмеко тоже собралась было встать. – Я с тобой!
– Нет, – прорычал я. Девушка поджала лисьи уши и нахмурилась. – Оставайся здесь. Не ходи за мной, Юмеко. Я не…
Не хочу, чтобы ты оставалась наедине с демоном. Вдруг я не смогу его сдержать? Вдруг причиню тебе вред?
– Твоя помощь мне не нужна, – холодно процедил я. По лицу кицунэ пробежала тень смущения. Она уже столько всего сделала, преодолела такой путь… Но будет лучше, если она научится меня ненавидеть. Я чувствовал, что меня заполнил мрак, что внутри кипят злость и жестокость, готовые выплеснуться наружу. И мне меньше всего хотелось, чтобы под ударом оказалась девушка, спасшая мою душу.
Не успел я выйти из пещеры в теплую летнюю ночь, как уловил легкое движение в темноте. Волоски на затылке встали дыбом. Повинуясь инстинкту, я отскочил в сторону. Что-то рассекло воздух, пролетев у самого моего лица, и, тихо звякнув, ударилось о ближайшее дерево. Я и не глядя мгновенно понял, что это: метательный нож кунай, металлический, черный, как чернила, и такой острый, что без труда отсечет крылья стрекозе на лету. По моей щеке из тоненького, как лезвие, пореза побежала струйка крови. Раздражение внутри мгновенно сменилось огненной яростью.
Я поднял взгляд. Среди древесных крон что-то шевельнулось – я уловил движение бесформенной тени, снова нырнувшей во мрак, и сощурился. Это шиноби Каге – видать, думает, что сможет тайком напасть на меня из черноты, а может, хочет заманить в ловушку. Я хорошо знал свой клан. Если не устранить угрозу прямо сейчас, следом потянутся новые шиноби, точно муравьи к трупику цикады, и тени неотступно будут преследовать нас по ночам.
Криво ухмыльнувшись, я прыгнул во мрак следом за бывшим собратом по клану.
