Читать онлайн Дарья Богомолова - Ночь империи

Пролог.

День, когда страна погрузилась в траур, был светел. Солнце, едва появившись на небосводе, согревало своими лучами травы и деревья, ласково будило птиц, тут же начавших свои звонкие трели; проникало даже под воду, к рыбам и анкарам. Своими лучами скользило оно средь домов, по узким и широким улицам, заглядывало в приоткрытые и распахнутые настежь гостеприимные, окна, бежало вперёд и несло вести о новом, радостном дне. Солнцу было невдомёк, что ему стоило скрыться за облаками, отдав своё место на небосводе мрачным грозовым тучам, которые бы рыдали вместе с нацией, потерявшей отца.

В этот страшный, тяжёлый для каждого имперца день наместник Первородных на бренной земле, Владыка, луна и солнце империи не проснулся. Он ушёл тихо, во сне, оставив свой народ в одиночестве, вынужденный жаться в поисках защиты и управления.

Дворец погрузился в молчание. Белыми тканями завесили окна и дверные проходы, в помещениях вздымался к потолку дымок от благовоний, зажжённых в память о безвременно почившем. Пахло шафраном, миррой и какими-то цитрусовыми, точное название которых никто не мог назвать: для одних это был шерран, для других – ларак, для третьих – просто марнир.

Первыми у постели погибшего собрались те, кто был к нему ближе всех – главы ведомств. Под их строгим надзором предводитель врачевателей и лекарей подтвердил факт смерти, после чего, оставив подле себя лишь летописца – жены, сестра и прислуги были деликатно выдворены за дверь – они остались наедине с почившим Владыкой.

Возлежавший на кровати молодой мужчина взошёл на престол около ста тридцати лет назад. Сын Мортема Жестокого, надежда империи Эрейи, светловолосый и совсем непохожий на своего великого отца мальчик был слаб духом и здоровьем. Повзрослевший внешне, внутри он оставался ребёнком, и потому никто не ждал от него свершений, подобных тем, что принадлежали отцу. Доброе, нежное дитя, он был по праву рождения наделён тяжёлой ношей, которую с него готовы были снять не полностью – лишь малую часть, в качестве помощи. После себя Мортем оставил и дочь, денно и нощно везде сопровождавшую слабого брата.

Он стал супругом и мужчиной лишь недавно, а потому не успел оставить никаких наследников. Смерть настигла внезапно, и на руках ни у единой души не было посмертного указа. Казалось, великая империя Эрейи оказалась на распутье, оставленная там невнимательным родителем и доступная всем возможным хищникам, уже нацелившим на неё клыки и когти.

Глава 1. Дурные вести.

1.

Тетива опасно затрещала, натянутая до предела и уже начавшая сильнее допустимого гнуть за собой дуги из дорогого чёрного дерева, но её, несмотря на слабое возмущение, потянули дальше.

Мальчишка, поступивший на службу в армию не по своей воле и тем более не по своей воле оказавшийся в столице, нервно сглотнул. Он мог бы сейчас пасти коров в своей деревне, если бы не люди в военном облачении, пришедшие на их земли. Главный среди них, невысокий пухлый мужчинка в годах, остановился в тот день на главной улице деревни, куда согнали весь народ, и, развернув шуршавший слегка свиток, неожиданно громким, чётко поставленным голосом зачитал приказ.

Они забирали каждого мальчишку, которому было от десяти до двадцати лет. Взрослые шли за ними без страха, младшие испуганно жались к вывшим раненными зверями матерям – отпускать своих чад не хотел никто.

Когда его уводили, мальчишка слышал, как его мать проклинала Владыку. Он верил, наслушавшийся рассказов, непременно страшных, что их не будут считать за нормальных существ – они ведь были из Верхнего Аларана. Говорили, что эти сборы новых солдат на деле лишь для отвода глаз, чтобы потом продавать молодых здоровых парней в рабство и в услужение высшему свету.

Тетива, потеряв упор, оттягивавший её назад, хлопнула, единым рывком возвращаясь на место, и швырнула вперёд стрелу. Вертясь в воздухе за счёт расположенных на трёх линиях перьев, она рассекла, казалось, само пространство, и исчезла где-то в зарослях кушицы. Последовал хриплый вскрик, и где-то чуть дальше линии видимости, сломав пару веток, грузно упала птица.

Мальчишка не верил рассказам. Слушал их, но верил с трудом – кто бы стал в таком количестве закупать себе слуг? Ещё и каждые десять лет, смешно просто. Не изводили ведь эти богачи из центральных земель свою прислугу настолько сильно, чтобы через декаду им требовалась новая. Он заставлял себя думать о том, что попадёт в действительную армию, и кто-то там, свыше, его услышал.

Среди прочих ребят, с частью которых подружился, мальчишка оказался в крепости близ самой столицы – Лайета. Высокие каменные стены шириной в, как говорили, десять метров, огромный плац в центре, где каждое утро они встречали рассвет, постигая военное искусство. Общая работа даже, если дело касалось готовки или уборки. Оружие, пока деревянное, и небольшой лес, раскинувшийся позади укреплений. В нём можно было иногда гулять, с условием обязательного возвращения до закрытия ворот. Старожилы говорили, иногда там командиры учили молодняк ориентироваться на местности и преодолевать препятствия, которые подкидывала сама матушка-природа.

Мальчишка свыкся со всем, кроме одного – и это было причиной, по которой он действительно жалел о том времени, когда единственной заботой было пасти коров, да помогать батьке по хозяйству. Командиры любили наличие бесплатной рабочей силы: кто-то брал новобранцев себе в поместье, потаскать тяжёлые брёвна, поработать руками; кто-то приставлял к семье, когда супружница выходила в город за продуктами. Некоторые, и эти были хуже всего, брали с собой наивный, надеявшийся на приключения молодняк, когда им нужна была подставка. Кому как везло, но в данном случае – под стрелы.

Вспомнив, где находился, мальчишка тряхнул головой, скидывая на сторону неровно стриженную чёлку, и поспешно вложил в протянутую ладонь новую стрелу.

Тетива вновь затрещала, державшаяся целой из последних сил.

– Сударь, там ведь…

В его сторону даже не посмотрели. Подавая ещё одну стрелу, мальчишка едва слышно кашлянул и выпрямил спину.

– Сударь генерал, разрешите обратиться.

Стоило начать говорить по уставу, как на него соизволили посмотреть – пусть и ненадолго. Поймав внимание генерала, мальчишка предложил сбегать посмотреть, что за птицу удалось подстрелить, но в ответ только головой покачали.

– Я здесь не за дичью. Как закончу, можешь забрать – на кухню отнесёшь, приготовишь.

Другие командиры были… другими. Хмурясь слегка, мальчишка осмотрел того, с которым проводил день в качестве помощника, и почувствовал, как сердце пропустило удар. Он был в армии уже полгода и за это время давно должен был запомнить, какие чины как выглядят. «Дурак эдакий,– подумал про себя бедняга, стискивая в руках оставшиеся не использованными пять стрел,– это же великий генерал, чтоб тебя!»

Их крепость целиком и полностью принадлежала этому тави. Другие четыре каждый имели в управлении свою такую же. Этот, если послушать ворчавших порой командиров, был слишком мягким – им, по крайней мере, так казалось.

Мальчишка за ним иногда наблюдал: такого сложно было не замечать. Они занимались на плацу, а под арками проходов нет-нет, да и можно было увидеть рослого, навсегда солнцем поцелованного человека, что курил трубку у колонны и следил за молодняком. Нельзя было не услышать, когда чистили тот же плац, как этот человек, с заплетёнными в слабую косу золотыми волосами, смеялся с сослуживцами над чьей-то шуткой. Нельзя было не попытаться поймать на себе взгляд янтарных глаз этого человека, когда они сидели все за общим столом – он часто наблюдал за присутствующими, будто в каждом что-то подмечая.

Смешливый был тави, лёгкий на подъём с теми, кто был к нему близок на лестнице иерархии. Всегда улыбался единственной на всю крепость девушке – дочери повара, и та рдела щеками, а перед папенькой оправдывалась, что просто мимо пара из котла с общим супом прошла. За ним по крепости, не отставая ни на шаг, всегда таскался кот, большой, серый в чёрную полоску, со смешными чёрными кисточками на ушах. Сошёл бы за кедира, но был слишком пушистый с безумно красивым длинным хвостом. Они похожи были – и зверь, и хозяин: оба лощённые, любимые жизнью.

Позади раздались шаги, и мальчишка обернулся. Думал, что первый, но оказался единственным: генерал без спроса вытянул у него из руки стрелу и вновь отвернулся в сторону леса.

– Тави Гринд, можно Вас на минуту?

Мужчина, прищурившись вдаль, нашёл взглядом поражённые, никакого зла ему не сделавшие, цели в виде трёх птиц и одной до сих пор дёргавшейся белки. Ожидавший хоть какого-то вердикта мальчишка дождался, чтобы ему кивнули в сторону деревьев.

Кинувшись подбирать добычу, которую разрешили унести с собой, будущий солдат уже ни о чём не задумывался.

Белка была случайной жертвой. Самаэль Гринд в целом не испытывал никакой ненависти к этим маленьким созданиям, если они не портили лес. Последним рыжие красавицы занимались в крайне редких случаях, а сам мужчина ещё не променял должность с великого генерала на лесника, так что… Белка в любом случае была случайной жертвой. Можно было смело заявлять, что она попала под горячую руку, и там же рисковал оказаться стоявший на почтительном расстоянии капитан дворцовой стражи.

Впрочем, желание на кого-то ругаться пропало, едва визитёр вывалил на тави ушат информации, основная мысль которого заключалась в необходимости немедленно явиться во дворец.

Вышедший на полянку с тремя мёртвыми птицами в руках, мальчишка замер и почувствовал, как с лица сползла улыбка. Он остался у подножия крепости совершенно один, и теперь вынужден был тащить домой и оставшиеся стрелы, и лук, и добычу.

2.

Её звали Олли.

Вообще-то, Оливия – матушка очень любила всё саадалийское – но она предпочитала Олли и даже не стремилась представляться своим полным именем. Во дворце её, счастливицу из южного крыла, так бы и знали, если бы не один человек, раскрывший всем настоящее, саадалийское, резавшее имперский слух, имечко. Возмущаться не приходилось: какая дура будет ворчать, что ей не нравится её имя, когда её выдают замуж за самого Владыку?

Олли всё же ворчала. Фыркала, ругалась, плакала и трижды до свадьбы пыталась убежать. Две попытки предпринимала после свадьбы. Когда сказали, что её выбрали, потому что она была стройна, хороша собой и имела огненно-рыжие волосы, да румянец на щеках, Олли порывалась обстричься под корень. Проклинала батюшкину наследственность, а потом снова плакала, но перестала – в тот самый день, когда её представили будущему супругу.

Олли попала в южное крыло, когда ей было пятнадцать. Ещё не совсем взрослая официально, но уже оформившаяся с точки зрения облика, по внешнему возрасту она походила на привлекательную женщину в самом расцвете, едва перешагнувшую порог двадцать восьмой весны, а по умениям не дотягивала – и именно поэтому упросила родителей отпустить её пораньше.

Такие малютки, как она, в южном крыле встречались редко, а, если встречались, до совершеннолетия учились всему самому важному, да помогали старшим, но ни в коем случае ни с кем из мужчин не общались. Олли, конечно, нарушала правила – один сокольничий был больно уж мил, а поварёнок оставлял ей то и дело сладостей про запас.