– Этот туннель должен вывести нас к какому-нибудь месту близ Темзы, – сказала она. – А пока отдохнем несколько минут, прежде чем двинемся дальше.
Я сел и прислонился спиной к округлой стене туннеля. Долгий путь по туннелю с его тяжелыми испарениями, и воздух, почти лишенный кислорода, довели меня чуть не до полного изнеможения. Откуда-то подул прохладный ветерок, и мы, сидя в этой осклизлой нише, смогли освежить наши легкие.
– Ты из какого взвода? – спросила наконец моя спутница. Я не смог определить диалект, на котором был задан этот короткий вопрос.
– М-м-м… ни из какого, – ответил я. – Я не состою ни в каком взводе.
Я решил скрыть от нее свое незнание с учетом тех обстоятельств, в которых оказался. Если я начну напрямую задавать теснившиеся в моей голове вопросы, то эта женщина, скорее всего, решит, что я сумасшедший. Но если я скрою свое неведение относительно бушующей здесь войны, то, может быть, мне удастся приумножить то малое знание, которым я уже владею, не выдавая себя.
– Мародерствуешь, значит? – сказала она. – Непростой способ существования. Впрочем, кажется, и мне теперь придется заняться тем же. Эти чертовы морлоки обрушились на наш взвод, как тонны кирпича. Сомневаюсь, что кто-то сумел уйти оттуда живым.
Она погрузилась в молчание, вглядываясь в глубины туннеля.
– И куда вы теперь? – спросил я.
– Рота Сквизера хорошо окопалась в Ист-Энде. Если нам удастся пройти через заставы локеров и выйти к ним, то все в порядке. Возможно, мы получим от Сквизера и его ребят то, что нам нужно: немного еды, воду и боеприпасы. У него передо мной должок.
Я перемолол эти обрывки информации, пытаясь извлечь из них максимум умозаключений. Является ли слово «локеры» производным от «морлоки»? Я решил выудить из нее побольше сведений.
– М-м-м… а куда будет отступать Сквизер со своими людьми, если локеры захватят Ист-Энд?
Я предположил, что лицо, которое она назвала, является военным командиром.
– Отступать? – Она повернулась ко мне. – Так некуда отступать. Ист-Энд – последний рубеж обороны. Когда он падет, все будет кончено.
– Да нет же, – возразил я, – наверняка должно быть еще…
– Вчера Бирмингем прислал радиограмму. Сегодня – нет. Утром бомбардировщики локеров вылетели в том направлении. Сейчас весь город, вероятно, превратился в дымящиеся руины.
Она произносила эти слова, от которых мороз продирал по коже, монотонным голосом, подавляя в себе ярость и ужас, иначе сохранять контроль над собой было бы затруднительно.
Я решил не спрашивать, что такое радиограмма и бомбардировщик.
– Но Европа, – сказал я. – Или Америка. Наверняка хоть какая-то страна в состоянии нам помочь…
– Какую помощь могут оказать нам горы трупов? Их уничтожили еще несколько месяцев назад. – Она подалась ко мне. – Ты здоров? Тебя, случайно, не контузило?
– Нет… нет, я в порядке. Просто запутался. Только и всего. Усталость, понимаете. – Мой мозг пережевывал все эти откровения. «Неужели это конец всего?» – тоскливо подумал я. Безусловно, сила, которая подавила очаги сопротивления во всем мире, без труда уничтожит последние опорные пункты в лондонском Ист-Энде. А потом?
Перед моим мысленным взором вдруг возникли белесая кожа мертвого морлока и его устремленный в никуда взгляд. Значит, унаследования миллионов лет Земли отныне недостаточно этому грязному племени! Они хотят прорвать оборону самого времени, чтобы каждая секунда творения была теперь у них под каблуком! А что станет с человеком – прародителем всех этих неприличных пародий на себя самого? Если люди и выживут, то станут рабами. Будут содержаться, как скот, и наподобие элоев
