Из зарослей олив вылетели несколько всадников в шлемах и боевых кирасах. Никто не успел их сосчитать, занятые попытками спасения.
– Корнелий Виртурбий! – услышали беглецы зычный голос, – Остановись и сдайся на милость императора.
– Вперед! Уходим! – вопреки желаниям напавших скомандовал Корнелий.
Карпент, подгоняемый испуганным возничим, полетел по бездорожью с невероятной скоростью, обгоняя и догоняя его, понеслись Марк и четверо оставшихся телохранителей. Антония вцепилась в поручни сидения, чтобы не упасть, в ужасе закрыла глаза. Корнелий скакал позади, прикрывая путь, то и дело оборачиваясь и с ужасом осознавая, что расстояние между его маленьким отрядом и преследователями быстро сокращается. Его утомленные лошади, как бы ни были хороши, бежавшие весь день и часть ночи почти без передышки, сильно уступали отдохнувшим в засаде лошадям противника. Стычка была неизбежной.
– Придется сражаться! – крикнул он своим, сам поравнялся с правым боком повозки и попросил Антонию ничего не бояться. Для нее его просьба прозвучала как для слепого требование увидеть.
Она откинулась на сиденье, прошептала:
– Разве нельзя без кровопролития?
– Нельзя, моя нимфа! – откликнулся Корнелий, тут же обернулся к карпентарию, вытащил из-за пояса и передал ему кожаный футляр с письмом – Тит! Спасай Антонию! Вези ее в Брундизий! Найдешь в порту торговое судно «Деметру», спросишь Луку, отдашь ему это. Ждите нас на корбле, но не слишком долго! Если что, пусть Лука выходит в море.
Антония закричала, услышав такое:
– Нет! Нет! Не надо! Бежим с нами! Не надо останавливаться! У нас у всех получится уйти!
– Нас догоняют, моя волшебница! – тревожно отозвался он, – Придется сражаться! Тебе нельзя здесь оставаться! Не плачь. Их не так много! Я быстро к тебе вернусь!
Не слушая новых протестов, он поторопил карпентария, велел остальным приготовится к бою. Вопреки обещаниям, только что данным Антонии, он не думал, что сражение дастся легко. В его маленьком отряде никто, кроме него самого и Марка, не мог толком управляться с боевым оружием. Если б прежде знать, что предстоит война, можно было бы тренировать собственных рабов все лето!
– Пожалуйста! Нет! – заголосила Антония, перегнувшись через бортик повозки, но уже ничего нельзя было поделать. Повозка покатила в ночь, прочь от места будущего сражения.
В памяти девушки неожиданно всплыло утреннее происшествие с укрощением строптивого коня. Ей нестерпимо захотелось вернуться назад, к тому теплому домашнему волнению, не имеющему ничего общего с безумием, которое творилось в ее сердце теперь.
– Верь мне! – крикнул Корнелий уже совсем издалека.
Антония видела, как много вооруженных солдат отделилось от черной рощицы. Их было гораздо больше, чем людей Корнелия, и все они наверняка хорошо владели оружием. Она так испугалась, что перестала нормально соображать. Принялась рыдать, перегибалась назад, норовя выпасть на землю, умоляла Тита вернуться. Титу пришлось рявкнуть на нее, чтобы она прекратила истерику, но она не хотела прекращать.
Может быть крики Антонии отвлекли возницу, может быть, ночные тени скрыли опасность. Яма. Небольшая рытвина в земле, заросшая травой и сразу за ней вывороченный корень старого дуба, не убранный, позабытый с весны. Карпент со всего размаха сначала ухнул вниз левым колесом, а потом налетел на комель и рухнул. Колесо с противным треском отскочило и покатилось восвояси, Антония упала, больно ударившись о бортик, лошади не в силах тащить обездвиженную повозку остановились. Тит, ругаясь скатился в траву и, тут же подскочив, бросился к хозяйке на помощь.
