Ночи бродячие. Рассказы и публицистика. Зарубки памяти - страница 14

В Дудинке, небольшой пристани с посёлком – куда какой-то девичий вуз выбросил свой десант, – мы долго шли по скрипучему деревянному тротуару, вбирая в себя запахи жилья, смолы с причалов и пресно пахнувшей тины вдоль всего берега. И уже к темноте, когда огненные блики костров и первые звёздочки плясали на речной глади, мы с гитарой наперевес подходили к палаточному лагерю у плотов, где и проходили обычно все посиделки с приезжими студентками.

– Ты чего это, черноглазая, такую тяжёлую воду тащишь? – с цыганской удалью кричал Санечка какой-нибудь студенточке в великоватой фуфайке и, мигнув мне, подхватывал на ходу ведро. Я понимал его, сноровисто совал под мышку гитару и тоже хватал у кого-то бадью с водой. Скоро мы сидели у палаток возле костра, мгновенно со всеми перезнакомившись, и Санечка, закатав рукава тельняшки, с великолепным искусством чистил картошку с девчатами и спорил, что один обойдёт в этом деле шестерых. У него был необыкновенный талант сразу становиться своим в любой обстановке, и я, шалея от восторга, учился у него, как рыцарски забрать у хрупкой девчонки тяжёлое ведро, а потом, накинув кому-нибудь на плечики от ветра свой пиджачок, закатать рукава тельняшечки и кашеварить так, чтобы всем было завидно и приятно смотреть на домовничавшего Саню… У костра, где бренчала его гитара, становилось всё тесней.