Кажется, Дэвида встревожила такая перемена по сравнению со вчерашней, контролирующей себя Эльзой. Но к счастью, его словно озарило.
– Какой адрес мне назвать? – спросил он.
– А ты сегодня куда? – запаниковала она.
– Примерно в пятидесяти километрах отсюда маленький храм и колония художников. Она называется Три… Три… не помню. Это в небольшом заливе. Я собирался ехать туда на автобусе.
– Мы возьмем туда такси, – твердо сказала она.
– Нет, Эльза, мы выйдем и сядем на автобус, такси выльется нам в целое состояние, уверяю! – возразил Дэвид.
– А у меня как раз есть состояние, – ответила та, протягивая ему пачку банкнот. – Прошу тебя, Дэвид, просто соберись с духом и вперед, действуй прямо сейчас, не упусти момент хотя бы раз… – Эльза взглянула на него и увидела, как он сник: почему она ведет себя с ним так резко, уж не считает ли она его слабаком? – Я имею в виду, это безумие – полагаться на едва знакомого человека, но мне нужна твоя помощь. Пожалуйста. Я все тебе расскажу, когда мы доберемся до места. Я не преступница, ничего такого, но я в беде, и если ты мне сейчас не поможешь, тогда я, честно говоря, не знаю, как быть. – Она говорила от всей души, без притворства, но с той же убежденностью, с какой всегда стояла перед камерой.
– На площади как раз очередь из таксистов. Вернусь через пять минут, – ответил Дэвид.
И Эльза устроилась в тенистом кафе, не замечая, что все взгляды устремились к ней – высокой белокурой богине, вдруг сошедшей в эту скромную обитель, чтобы вручить нервному молодому очкарику чей-то годовой оклад; и теперь она дожидалась его здесь, схватившись за голову.
Фионе пришлось довольно долго ждать, пока Шейн проснется. Он с открытым ртом развалился в кресле, его влажные волосы липли ко лбу.
Во сне он выглядел таким уязвимым. Ей бы погладить его по лицу, но лучше не будить спящего раньше времени.
В комнате по-прежнему было жарко и душно; хозяева держали здесь свою одежду, поэтому пахло, как в секонд-хенде.
Со своего этажа Фиона слышала, как усталая Элени, чьи глаза покраснели от слез, пролитых по погибшим, зовет своих сыновей. Соседи продолжали названивать Элени, очевидно снова и снова пересказывая подробности потрясшей их трагедии.
Фиона не собиралась спускаться и беспокоить этих людей, пока Шейн не выспится и не будет готов к отъезду.
Проснувшись, он оказался в дурном настроении.
– Зачем ты позволила мне спать в кресле? – спросил он, потирая шею. – Чертовы мышцы одеревенели.
– Пойдем искупаемся, тебе станет легче, – попыталась подбодрить его Фиона.
– Тебе-то легко говорить, ты всю ночь проспала на кровати, – ворчал он.
Не время было рассказывать ему, что она проворочалась большую часть ночи, думая о бедном Маносе, лежавшем в местной церкви рядом со своим маленьким племянником и телами многих других, погибших на его яхте. И конечно, было бы не вовремя огорошить Шейна тем, что она, возможно, беременна. Это, безусловно, могло подождать, пока он не раскачается, не сосредоточится и не перестанет жаловаться на боль в плечах.
В любом случае сегодня они собирались в Афины, как он сказал. На встречу с его приятелем, по каким-то делам.
– Мы соберем вещи до завтрака? – спросила Фиона.
– Вещи? – озадачился Шейн.
Наверное, он сам все забыл.
– Не обращай внимания, я постоянно забываю, где нахожусь, – со смехом ответила она.
– Заметь, не я это сказал… Так, я немного отосплюсь, а ты можешь пока пойти и принести нам кофе. Хорошо?
